…Небесные боги являют себя в духовном, земные же в плотском. Духовное воспринимает и внимает. Оно женственно, и потому мы именуем его матерь небесная (кроме того, как хорошо известно, и слово «Дух» – евр. Руах и греч. Пневма – изначально женского рода). Плотское порождает и зиждет. Оно мужественно, и поэтому мы именуем его phallos, отец естества. Далее очень интересно: Ложь и дьявольщина – духовность мужа, что направлена к низшему. Ложь и дьвольщина – духовность жены, что направлена к высшему…
Видимо, понимать это следует таким образом, что, поскольку именно с отпадения одной из эманаций Софии началась инволюция Духа и сопутствующее ей создание «из первозданного Хаоса», т.е. из вечного аспекта материи, «миров страдания», то и не могло быть так, чтобы «духовность жены» была бы направлена к низшему. Но строго в этом контексте! В трактате “Pistis Sophia” его «главная героиня» просит именно «мужские» божества (т.е. в изложенных там обстоятельствах действовавшие в своих мужских аспектах) помочь ей «подняться обратно, к Эонам Отца».
Далее в нашем тексте словно нивелируется «ветхозаветная» духовная ценность института брака, при том, что брак сам по себе в системе Василида, отличавшегося весьма умеренным аскетизмом, вплоне допускается, причем, очевидно, даже для высоко духовных людей как компромисс с их т.н. «душевными придатками», с которыми они кочуют из воплощения в воплощение и которые остаются при них, несмотря на всё их спиритуальное развитие в течение многих земных жизней:
Муж и жена, пребывая друг подле друга, обратятся в дьявола, ежели они не разъединят свои духовные пути, ибо сущность творения есть отличимость… А вот та же идея, направленная как бы «в обратную сторону», но не в сторону плоти как таковой, а в сторону гнозиса как познания взаимодействия духа и плоти в реальном мире: У мужа плотское направлено к естеству, у жены плотское направлено к духовному. Муж и жена, пребывая друг подле друга, обратятся в дьявола, ежели они не разъединят плотское свое. Муж тогда познает низшее, жена же высшее (т.е. они познАют то, что и так «знали», и возникнет ситуация замкнутого круга)…
О том, что этот фрагмент текста Юнга \ Василида не направлен против брака как такового, свидетельствует фрагмент прижизненного текста самого Василида, сохраненный для нас Климентом Александрийским: «Когда апостолы спросили Господа, не лучше ли не жениться вовсе, то он им ответил, что не всякий способен выполнить этот завет, поскольку некоторые являются евнухами от рождения, некоторые же – в силу необходимости… [Ибо] некоторые [мужчины] по природе своей схожи с женщинами и следуют их привычкам. Таким лучше не жениться… Те же, кто стали евнухами ради вечного царства, сделали рациональный выбор, стремясь, таким образом, избегнуть трудностей семейной жизни.»
Знаменитый «индивидуализм» Василида, коренящийся в словах Иисуса о «поклонении в Духе», а не в Храме, отчасти пересмотренный лишь в середине II века валентинианами, а затем полностью «упраздненный» ортодоксами, индивидуализм, о котором единодушно сообщают «ересиологи» и который имеет четкую антицерковную коннотацию, подтверждается и в тексте данного, пятого Sermo, однако с весьма существенными оговорками:
Слаб человек, а потому ему необходимо нужна сообщность… Но сообщность для всякого человека есть раздробленность и растворение… Пусть будет настолько сообщности, насколько в ней есть надобность, не человека ради, но из-за богов (т.е. по вине богов). Боги принуждают вас к сообщности. Они вас принуждают в той мере, в какой сообщность необходима. А что излишне, то дурно…
Далее в нашем тексте заложен краеугольный камень василидовой этики «гнозиса как индивидуального богообщения», во всяком случае, в том ее виде, как нам говорят о ней Климент и Ипполит:
Один пусть в сообщности подчиняется другому, дабы тем сохранить сообщность, ибо есть у вас в ней нужда. В особном же бытии пусть один ставит себя выше другого, дабы каждый пришел к самому себе и избегнул бы рабства. Пусть в сообщности пребудет воздержанность (очевидно, особого рода душевная и духовная воздержанность, как и ниже). Пусть в особном бытии пребудет расточительность. Сообщность есть глубь; особное бытие есть высь… Сообщность дарит нас теплом, особное бытие дарит нас светом…
Эта необходимость возвышения в обособленном, прежде всего в духовном смысле, бытии над «ближним» и есть возможность для плотского человека стать душевным, «психиком», а для душевного (что, в силу наличия у нас «душевных придатков» представляется крайне тяжелым делом) – духовным, пневматиком. Объектом проповеди ранних христиан были всегда отдельные, «званые» люди (т.е «психики»), которым предоставлен был шанс стать «избранными», т.е. высшими психиками, т.е. людьми, в коих разумная душа – высший манас индуистов – одолевает животную душу, и, в некоторой перспективе, пневматиками.