— Женщина, не говори мне таких вещей. — Она чувствовала на себе его взгляд, горячий и жаждущий.
Сабель встала с кровати и направилась в ванную.
— Я смою с тебя эту кровь.
Она взяла полотенце из бельевого шкафа и облила её теплой водой, предварительно промокнув шею. Прежде чем она успела даже взглянуть вверх, её тело оттащили назад и прижали к телу Гевина. Он развернул её лицом к себе, прежде чем сделать ещё один поворот, чтобы она оказалась спиной к стене.
— Что ты делаешь?
— Я хочу, чтобы ты потеряла контроль. Со мной. — Он наклонился вперёд, прижавшись губами к её губам, и рой бабочек забарабанил в её животе, пока жар обжигал её сердцевину. — Никаких осложнений.
Чёрт возьми, его поцелуй. Её мир закружился, как карусель, грозя выбить ей колени из-под ног. Щелчок заставил её отстраниться от него и посмотреть на наручники, скрывавшие её запястья. Никогда ещё Сабель не была скована наручниками. Во всяком случае, не по своей воле. Он прикрепил её к тому самому таинственному стальному стержню, выходящему из стены.
Итак, вот для чего он его использовал.
Она нахмурилась.
— Гевин, я просто должна тебе сказать. Я мать. Мать не обманешь. У нас есть сверхспособности для всякой ерунды, и мы не боимся заняться случайным сексом и уйти.
— Ты закончила?
— Ты в безопасности?
— Сейчас не время спрашивать об этом, моя дорогая. Пришло время спросить, как ты хочешь, чтобы с тебя сорвали трусики? Руками или зубами?
Вспышка возбуждения пробежала по её телу.
— Я не уверена, что мне нравится, когда меня сковывают наручниками.
Ах, но ей понравилось. Пока Гевин надевал наручники. Будь это другой мужчина, она бы с ним подралась.
— У меня есть пять причин, почему тебе это понравится. И к тому времени, как я дойду до последней, ты будешь в таком экстазе, что забудешь, с чего ты не хотела начинать. — Он расстегнул её рубашку спереди, не удосужившись снять её до конца. — Начнём с причины номер один.
Прохладный воздух ударил в её большую грудь, и Сабель внезапно почувствовала себя уязвимой. Незащищенной. Она закрыла лицо рукой.
— Почему ты прячешься?
— Я просто… я чувствую себя выставленной напоказ.
Он наклонился вперёд и коснулся языком её соска, пристально глядя на неё.
— И какое это великолепное зрелище. Женщина — больше удовольствие, чем то, что она может сделать для мужчины. Вид её — удовольствие для глаз. Запах её, удовольствие для чувств. Ощущение её — удовольствие для блуждающих пальцев.
Её руки покрылись мурашками, когда он провёл кончиками пальцев по её коже.
— Тебе стыдно за свою сексуальность, но женщине нужно знать себя. — Его пальцы путешествовали вниз. Ниже. Ниже. — Прими те мысли, которые приходили тебе в голову, когда ты прикасалась к себе. Что тебя возбуждает? Мягкая ласка? Карательная пощечина? Унижение? Разрушение? Развращённость твоей души?
После его вопроса последовала долгая пауза, и отчетливое чувство её застывших сосков пришло с лёгким щелчком.
Какой вопрос вызвал реакцию?
— Будь честна с собой.
Она рассмеялась.
— Я, честно, сама не знаю. У матерей нет времени каждый вечер играть с дилдо, а мне это и вовсе не было интересно…
Его посильная помощь заглушила её слова. Неослабевающими круговыми движениями он обрисовал языком оба соска, приподнимая её грудь. Она откинула голову назад и застонала, вздрогнув, когда потеряла равновесие.
— Теперь перейдём к причине номер два.
Гевин вышел из ванной меньше чем на минуту и вернулся с пером.
Используя перо, он провёл пером по её груди, по каждой груди, обводя её соски. Сабель дёрнула за цепи, желая только прикоснуться к тому месту, где щекотка заставляла дрожать её бёдра.
— Ты не можешь оттолкнуть меня, — прошептал он.
Она глубоко вздохнула.
— О боги!
Сможет ли мужчина довести её до оргазма с помощью простого пёрышка? Невозможно. Тем не менее, грань стала куда ближе, поскольку напряжение в её мышцах заставило её конечности задрожать.
— Причина номер три. Как легко я могу снять с тебя одежду.