Какого черта?
У демонов никогда не выделялась слюна от еды, и тем не менее он стоял там, пока Сабель собирала бельё из шкафа и вдыхал его, как проклятый наркоман. Казалось, аромат исходил из спальни. Он наклонил голову и сделал шаг в её сторону.
Сабель прыгнула вперёд и закрыла дверь.
— Я так не думаю. Это моя спальня, и тебе туда нельзя. — Она кивнула вперёд. — Ты будешь спать в старой комнате моей сестры.
Гевин дважды моргнул, подавляя раздражение от отрезанных чувств. Резкий поворот влево привёл к тому, что он оказался в чистой, но очень старой на вид ванной. Стены и пол были выложены белой плиткой. Старинная раковина на пьедестале, возможно, датированная началом девятнадцатого века, стояла чистая и функциональная, но потрескавшаяся от времени. Ванна на лапах с когтями и душ чертовски манили его.
Когда он сделал шаг ближе, он сморщил нос от зловония, испортив прежний сладкий запах, и его взгляд мгновенно упал на унитаз, где кто-то забыл смыть воду.
Сабель подняла голову.
— Что? — Она поднялась на цыпочки, затем пошатнулась в ванную и задела Гевина рукой, нажимая на ручку унитаза. — Томас боится смывать. — Она пожала плечами. — Поэтому я не заставляю его это делать.
— Точно. Спасибо, что предупредила.
Губы Сабель сжались.
— Смотри, — сказала она тихим голосом. — Как я уже сказала, я этого не ожидала. Вопреки тому, о чём ты думаешь, мужчины в этом доме не приходят табунами. — Её глаза изучали его, как будто провоцируя его на спор. — Тебе нужно что-нибудь для лечения ран?
— Спасибо, но они быстро заживут.
Нахмурившись, она посмотрела на раны.
— Этот выглядит немного грубовато.
Гевину не нужно было смотреть вниз, чтобы понять, что она указывает на зияющую дыру, в которой в его ребрах застряло сверло. Большинство ран зажило, но демортис замедлил заживление.
— Я в порядке.
Она скрестила руки. Выбившийся рыжий локон упал ей на глаза, и она отбросила его в сторону.
— Мне нужно отвезти детей к сестре. Я не ждала тебя так скоро. Прими душ, а потом мы проясним детали договорённости.
Наконец она заговорила на языке Гевина. Механизмы и детали часто имели ограниченный временной график. Не то чтобы он стремился вернуться в обсидиус в ближайшее время, но кто, чёрт возьми, знал, что Сабель запланировала для него? В конце концов, он испортил её образ жизни, выгнав её из казино — даже Гевин мог понять, что она восприняла это очень серьезно.
Она прошла мимо него, и стойкий аромат пирога тянулся за ней, снова увлажняя его рот.
— Ты пользуешься… определенными духами или чем-то ещё?
Она обернулась, нахмурившись, морщины на её лбу стали еще глубже.
— Я похожа на женщину, которая тратит деньги на духи?
Гевин откашлялся, и она вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.
Оставшись один, он посмотрел в зеркало. Христос. Волосы на его лице отросли, а камень, лицом которого, последний месяц скоблили инфорсеры, добавил к его коже шершавый верхний слой. Он провёл рукой по лицу, отодвинулся от раковины и снял тюремную рубашку. Её тоже надо будет постирать. Единственной другой одеждой, что у него была, была черная футболка, которую он надел в день вынесения приговора, и он не собирался переодеваться в неё, пока не смоет с себя кровь. Нола не дала ему возможности взять одежду перед тем, как появиться у двери Сабель.
Свежезашитые раны на животе заставили его поморщиться. Не потому, что после этого у него, скорее всего, останутся шрамы — чёрт, это не имело значения, учитывая, что после пребывания в обсидиусе его приговорили к смертной казни. Раны напомнили ему, что ему придётся вернуться. Эта смерть наступит медленно и мучительно. Какое бы время он ни провёл с Сабель, это лишь отсрочит конечный результат.
Потоки пульсировали через кран, пока наконец не попали в распылитель, и Гевин не вошёл в тесное пространство, его тело ростом шесть и семь дюймов мгновенно поглотило. Тёплые струи воды ударили по его потрёпанным мышцам. Он чувствовал себя так хорошо, что мог бы упасть на колени в благодарной молитве. Раны почти шипели от палящей жаром воды, но напряжение в его мышцах спало, и он упал вперёд, прислонившись головой к прохладной плитке и издав тихий стон.
Он провёл рукой по волосам.
— Твою мать, — пробормотал он, наслаждаясь жарой и расслаблением настолько, что мог бы заснуть стоя.
Его низвели до простых удовольствий, которые были лишь обыденной частью жизни, которую он когда-то вёл. Жизнь, которой больше никогда не будет, благодаря сумасшедшей рыжей девчонке, жертвой которой он стал несколько месяцев назад. Тот, кому каким-то образом удалось сделать невозможное: обрезать связь с сервоксом и соблазнить Гевина.