Однако что-то было в том, как Сабель двигалась — завораживающе покачивала бёдрами, как её руки бродили по её телу, по подтянутым бёдрам, которые опускали её округлую задницу и напрягались, когда она медленно поднималась и выпрямлялась. Эффект Цирцеи.
Совершенство её движений звучало для каждого мужчины как смертельное предупреждение, обещающей своё получить удовольствие независимо от любого мужчины, что только делало её еще более желанной. Они кричали о сексе со стоячими членами, мокрыми от пота, выдёргивающими волосы, кусающими губы, пересохшими глотками.
Такой секс можно было найти только тогда, когда между двумя людьми вспыхнула страсть, а Гевин не чувствовал этого уже давно. Он забыл острые ощущения от кусания простыней и грязного секса до тех пор, пока дикая и необузданная демонстрация Сабель не вызвала у него желания повалить её на пол и сорвать с неё одежду.
Да, он был со многими женщинами, совершал с ними довольно дикие выходки. Его даже соблазняли встреченные им суккубы. Никогда в жизни он не чувствовал такого напряжения между чем-то настолько правильным и таким неправильным. Где-то в этом нечестивом танце таился малейший намёк на невинность и чистоту — как будто секс с ней каким-то образом сделал бы его лучше.
Нет. Именно для этого и был предназначен этот танец. Заманить их в ловушку. То, что у неё хватило нравственности не нажимать на курок, не означало, что она не могла этого сделать. Сабель обладала силой, о которой она, возможно, даже не знала. Каждая душа в этом баре — мужчины, женщины, суперы или люди — могли легко стать её жертвами. По её приказу сотни ублюдков охотно бросились бы прямо в объятия стигиуса.
Включая Гевина.
Возможно, именно поэтому Кэш выбрал её для своей грязной работы. Потому что какой засранец отправит женщину в логово ликана одну?
Покалывание пробежало по его ногам, бедру и достигло члена. Боль распространилась по его конечностям, как будто в его мышцах взорвалась атомная бомба.
Дерьмо!
Гевин выгнулся на кровати, крепко вцепившись в простыни, и зажмурился.
Какого черта…
В ответ луна высветилась за окном, словно напоминая об этом, и слова Джессики снова пронеслись в его голове.
Зверь, который скрывается в твоих костях, поднимется на поверхность, когда луна будет высоко этой ночью.
Началось.
Кожа словно раскололась по всему телу и снималась с костей, его пронзила боль, и Гевин стиснул зубы, подавляя желание завыть в агонии. В то же время его пронзила волна похоти, скрывая боль внезапным желанием что-нибудь трахнуть. Прямо сейчас.
Его глаза открылись, и запах поразил его.
Сабель.
Нет.
Гевин совершил достаточно ошибок с женщинами, чтобы добавить в этот список и суккуба.
Однако его сознание отказывалось подчиняться разуму.
В его мыслях всплыли изображения её тела. Изгибы, более широкие, чем у многих женщин, с которыми он был, сужались к тонкой талии и пышной округлой груди. Её задница и бёдра имели такой мышечный тонус, который могла иметь только женщина, постоянно стоящая на ногах. Постоянно двигающаяся. Покачиваюшаяся. Зовущая его.
Забравшись под простыни, Гевин сделал всё возможное, чтобы задушить эти мысли глубоко в себе.
Сабель была сильной женщиной. Яростной. Мощной. Такой, что ему не уступит.
Чёрт, мысль об этом заставила его прикоснуться к своему каменному стояку.
Ещё одно прикосновение её аромата коснулось его, и он облизнул губы, садясь на кровати и продолжая терзать свою эрекцию.
Ещё. Ему нужно было большее.
Похоть обожгла его мышцы, заставила его выскользнуть из кровати и, спотыкаясь, побрести к двери. Ухватившись за дверной косяк для поддержки, он обхватил себя ладонью и, пошатываясь, направился к двери спальни Сабель.
Надо насытиться. Нужно больше.
Из её комнаты донёсся тихий звук.
Он покачал головой, когда дымка затуманила его зрение, а щелчок двери сделал звук отчетливее.
Стонет.
Он едва мог разглядеть её верхнюю часть тела с согнутыми под простынями ногами, но она, казалось, извивалась. Её запах наполнял комнату. Сладкая смесь её возбуждения и летней сирени из открытого окна.
— Гевин, — прошептала она, и он напрягся. — Ммм, так хорошо. — Её шёпот звучал с придыханием. — Ты собираешься стоять и смотреть или залезешь в постель ко мне?
Он чуть не рухнул, крепче сжимая член в ладони — он стал таким твёрдым, что он едва мог здраво мыслить.