Когда охотники спустились на землю, картина, явившаяся взору, потрясла их. Потрясла и потребовала присутствия лица, облеченного властью.
- Та-а-а-к, мне все ясно, - заявил чиновник из управления колониальной полиции. - Вы убили его. Вероятно, это случилось без злого умысла с вашей стороны, но убийство -- серьезное преступление, и... - Далее, несомненно, последовали бы пространные рассуждения на темы морали и законности, или же на на темы вовсе не касающиеся чего-то определенного, если бы Кларенс не попытался вступиться за друга.
- Но позвольте, - вскричал было он, на что полицейский жестом призвал его к молчанию.
- Вот как это было, - провозгласил следователь. - Вы, сэр, очевидно, охотились на ту м-м... рогатую тварь, но в момент выстрела произошло еще два события, которые сделали этот ваш выстрел поистине поразительным. Под воздушным шаром пролетал вполне приличный фазан, его вы поразили первым. Следующей вашей жертвой стал леопард. Он тоже охотился на... однако же и он пал от вашей пули. Вот, смотрите, входное отверстие сверху шеи совсем невелико, а выходное, на горле -- значительно больше, так всегда и бывает. Далее ваша пуля попадает по крайне прочному рогу козла, и казалось бы, не наносит видимого вреда скотине. Но нет! Энергия, сообщенная выстрелом, так велика, что ломает шею этой антилопе, а пуля отлетает сюда, под дерево, где скрывается ваш помощник. И теперь этот бездельник мертв, ваша пуля разнесла его голову, куда менее слабую, по сравнению с козлиной. Вот, кстати, и она, ваша пуля.
- Но позвольте, - вновь вмешался Кларенс. - Пуля, разбившая голову человека, должна быть испачкана в крови, в то время как эта чистая.
- О! Ничего нет проще объяснения этого факта, - мило улыбнулся представитель закона. - Пуля, заметьте, вышла в районе затылка. Обратите внимание на шевелюру этого несчастного прощелыги, она-то, подобно сапожной щетке, и вычистила свинец.
- Я все же хотел бы осмотреть место происшествия еще раз. - Похоже, в первый раз в жизни Кларенсу нечего было возразить в ответ, на безупречно точное описание картины.
- Это ваше право, - согласился с ним полицейский. - На этом я считаю следствие завершенным. Суд состоится через неделю, скорее всего, во вторник. Уж простите за проволочку, только нынче судья уехал из города по делам... Кстати, вас я попрошу все это время не покидать гостиницу. А потом, ничего не поделаешь, вам придется провести у нас в тюрьме месяцев пять-шесть, вряд ли меньше.
На этом полицейский откланялся. Кларенс еще раз осмотрел все четыре тела, но ничего такого особенного не обнаружил, кроме, разве что небольшой ссадины на плече у покойного Грегори.
Сэр Миллингтон, будучи не в силах осознать свою охотничью удачу, вернулся вместе с приятелем в гостиницу. И только когда заказал изготовить чучело из убитого фазана, антилопью голову с рогами, чтобы повесить на стену, и шкуру леопарда - к себе в кабинет, Миллингтон ощутил... Нет-нет, невозможно высказать, какой душевный подъем он испытал. И этот подъем, эта слава, теперь навсегда останутся с ним. Как это упоительно! Что? Пять-шесть месяцев в тюрьме? Пустяк. Это только добавит его ореолу терпкой и соленой мужественности.
Кларенс при всем при этом ходил, будто сам не свой, бормотал себе под нос что-то вроде: "Этого не может быть", и "Я им докажу". А потом хлопал приятеля по плечу со словами: "Ничего, ничего, мы еще посмотрим".
Во вторник, в зале суда Кларенс объявил, что берется защищать своего друга, имея целью оградить его от надуманного обвинения.
Судья выслушал обвинение, затем Кларенс выступил со стороны защиты. После чего сэр Миллингтон вышел из зала суда свободным, но уже более никогда не подал руки своему другу, и даже не сказал ему ни единого слова.
Вы спрашиваете, что за речь произнес Кларенс в суде? О! Речь его была яркой и знаменательной! Он читал Овидия, говорил о Римском Цезаре и Робеспьере, цитировал Платона... Или Плутарха? Своим ораторским искусством он совершенно покорил судейского секретаря и дважды заставил судью посмотреть на часы. Если же я попытаюсь пересказать его речь, то она тотчас же превзойдет и затмит мой рассказ, поэтому я лишь в нескольких словах опишу то, как сам Кларенс представил собравшимся ситуацию с поразительным выстрелом своего друга. Кларенс заявил, что выстрел сэра Миллинтона решительно не мог навредить никакому живому существу. Почему? Да потому что, заряжая мушкет и закатив в ствол пулю, его товарищ не прибил ее пыжом. Таким образом, при стрельбе с воздушного шара вниз, пуля должна была выкатиться из ствола еще до момента самого выстрела. Вы спросите, каким же образом от несостоявшегося выстрела произошло столько жертв? Очень просто! Леопард своей шеей напоролся на рог антилопы, что в испуге неожиданно вскинула голову. Высокий суд может убедиться, что величина дыр на шкуре леопарда соответствует толщине рога на конце и в его основании. Шея антилопы, действительно, была сломана мощным прыжком леопарда, который, напоровшись на рог, все же смог в агонии отскочить прочь от тела поверженного козла. Птица? Ах, тот фазан, теперь ставший чучелом? Он пал от пули Грегори. Да-да, Грегори тоже выстрелил, точнее, выстрелило его ружье, которое он уронил от неожиданности, когда сверху ему на плечо упала пуля сэра Миллингтона. Выстрелившее ружье поразило своего владельца, а после, той же пулей, подбило в небе неосторожного фазана.
На этом Перкинс оборвал свой рассказ. Впрочем, что еще можно было добавить к сказанному?
- Удивительно, - пробормотал я. Сделал глоток из бокала и для поддержания беседы заметил было, - вся беда в том, что мы слишком многого хотим от обыкновенной справедливости. - Сказал и отчего-то закашлялся. Сам не знаю отчего. Ведь не от бренди? Бренди у Перкинса был превосходного качества.