Девочки засмеялись.
– Небось сразу после института? – снова брюнет. Говорит с ленцой, смотрит нагло и все ниже подбородка.
– С пылу с жару.
– Никого из профессиональных педагогов не было?
«Испытывает, жук эдакий».
– А давайте я заодно и с вами знакомиться буду? Как твоя фамилия?
Съехав по спинке стула еще ниже, брюнет сказал:
– Пушкин.
– Ух ты, прямо как у Александра Сергеевича.
– Да он шутит, – сказала девочка с первой парты, – Тухватуллин он, Айдар.
«Не сомневалась».
– Варежку закрой, – шикнул девочке брюнет.
– Тухватуллин Айдар. – Марина пошла по проходу. Дети поворачивали головы. – Я мечтала поскорее тебя увидеть.
– Меня? – насупился паренек. – С чего бы?
– Я слышала только хорошее о твоих родителях, что они интеллигентные и благородные. Интересно увидеть, какого сына они воспитали.
Тухватуллин подобрался нехотя, выпрямился.
Ага, подействовало!
Марина мимоходом провела рукой по его плечу.
– Айдара я уже знаю и многих из вас тоже, пусть пока не по именам. Учителя говорили, что вы не только хорошо учитесь, но и хорошо веселитесь.
Девочка в первом ряду поняла руку.
– Да?
– А вы замужем?
– Давайте вы будете представляться перед вопросами, чтобы я запоминала, хорошо?
– Настя Кострова.
– Очень приятно, Настенька. Я не замужем.
– А жених у вас есть?
– Увы, нету. Я привереда.
В воздух взмыл лес рук.
– Прошу.
– Яна Конькова. У вас есть домашние животные?
– Пока нет, я только обустраиваюсь. У моих родителей живет кот, египетский мау, Осирис. Знаете такую породу?
– Ага, лысая.
– Не лысая, – поправила Настя, – с короткой шерстью, да?
– Точно. Короткошерстная, пятнистая. У тебя, Яна, есть животные?
– Морская свинка.
Марина спросила совета, кого ей завести, свинку или хомячка. Дети консультировали, спорили. Она акклиматизировалась.
– А какую вы музыку слушаете?
– Ой, я меломан. От джаза и рока до Элджея.
– А Чемерис рэп читает!
– Круто!
– Я вас нашел в ВК! – Мальчик при бабочке помахал смартфоном. – Добавите в друзья?
– Еще бы!
Класс шумел, бомбардируя вопросами.
– Вы с нами не справитесь.
Марина повернулась к Тухватуллину.
– Почему ты так думаешь, Айдар?
– Я знаю. Сломаетесь. Свихнетесь, как Ахметова.
– Интересно… – Марина слушала с мягкой улыбкой.
– Айдар, – начала Настя.
– Помолчи, – колючие глаза уцепились за Марину, – вам что сказали? Что Ахметова на пенсию ушла?
– Да. – Улыбка дрогнула.
– Ахметова, – отчеканил Тухватуллин, – покончила с собой. Перерезала горло прямо за вашим столом.
Повисла пауза. В тишине громко тикали часы. За окном пролетел воздушный шарик. На галерке сдавленно засмеялись. В колких глазах Тухватуллина заплясали чертики.
– А ты – замечательный актер, – похвалила Марина. – Можешь поступить в театральный. Или писать ужастики, как Стивен Кинг.
– Чтобы писать, – вставила Яна Конькова, – надо хоть одну книжку прочесть.
– И именно поэтому я здесь, – сказала Марина.
Паша (3)
– Горшинскому Толкиену – гип-гип-ура!
Руд бросил на траву рюкзак и уселся сверху.
– Питер Джексон не звонил по поводу экранизации?
– Звонил. Я трубку не взял.
– Титан!
Они расположились возле стадиона, за футбольными воротами. Здесь заканчивалась территория школы и начинались заросли бурьяна, ползучего пырея и хвоща. Склон, сбегая вниз, упирался в разрисованные гаражи. Зелень потускнела, выгорела на жаре.
Мяч взлетал в сентябрьское небо. Футболисты собранны и серьезны, словно участвуют в важнейшем чемпионате. Если мяч покидал пределы поля, капитаны команд свистели малышне, и та пасовала мячик обратно.
Небо было чистым, голубым, лишь над школой висело одинокое облако в форме опрокинутого лица. Великанского лица с глазами-впадинами.
Сегодня Пашиной маме исполнялось сорок четыре. Почему-то в день маминого рождения Паша особенно сильно ненавидел отца. За то, что мама одна – пускай с подружками, с коллегами, – но все равно одна.
О разводе Паше объявили на гадком-гадком семейном совете два с половиной года назад. Сценка из фильма, насквозь фальшивого. Родители сидят напротив, отрепетированно улыбаются, лгут, что для сына не изменится ничего. «Мы так же уважаем друг друга и так же сильно любим тебя».
– А я вас – нет! – вспылил тогда двенадцатилетний Паша и выскочил из дома. В летней кухне ударил кулаком по стеклу – разбил окно. Мама закричала, увидев кровь…
Пятнадцатилетний Паша стиснул кулак. Между костяшек змеился белый шрам – след от впившегося осколка.