Бранислав смутился и замолчал. Мира допила воду, протянула бутылку обратно.
— Ты же понимаешь, я могу очень просто сделать так, чтобы никакая дуэль не состоялась, — обиженно произнес Бранислав. — Один звонок барону Ведагору. Один намек, Мира…
— Не вздумай! — Зеленые глаза обжигали. — Отца оставь… он сам давно вынес себя за скобки моей жизни, пусть там и остается, в блаженном неведении. Мы уж сами разберемся, под вашим бдительным приглядом, о мой секундант…
Она подошла так близко, что он почувствовал ее запах — речной, чистый, сладкий. Губы влажно блестели от воды, глаза смотрели доверчиво — снизу вверх, он ведь был такой высокий. «В колодцы этих глаз можно падать всю жизнь и не достигнуть дна», — вспомнилась где-то прочитанная фраза.
— Еще надо будет свидетельниц найти… Но главное — место, а место мне нравится…
— А мне все это не нравится абсолютно. Ты же совсем не из того теста, Мира!
— Отстань! Не смей мне указывать, из какого я теста. Ты меня не знаешь, Бранислав. Никто меня не знает.
Она тоже многого не знала — не знала, что он ее любит, не знала, насколько сильно… Возможно, не узнает никогда.
— Неужели ты и впрямь вызовешь на дуэль родную сестру? — спросил он, когда они вернулись к машине.
— Единокровную, — уточнила Мира, криво улыбаясь. — Остальное верно.
Бранислав как зачарованный протянул руку и убрал прядь волос с ее лица.
— Но только до первой крови, Мира. Обещаешь? До первой крови!
Светомира, дочь барона Ведагора, кивнула утвердительно — но так небрежно, что Бранислав невольно подумал: первая кровь иногда бывает и последней…
Да, я учила обеих дочерей барона Ведагора. Мы были очень дружны с Владой, его первой женой… Ее смерть была трагедией, большой трагедией. И что бы ни говорилось потом — я не думаю, что этично обвинять в несчастном случае двухлетнюю Светомиру. Никто в этом возрасте не может контролировать магию и всплески энергии…
На Ведагора смерть жены, конечно же, сильно повлияла. Он — властный лидер, позволяющий себе так мало обычных слабостей, но Владу он очень любил. Когда ее не стало — ушел в себя надолго. Конечно, подсознательно наверняка винил дочь, и она это чувствовала. Два-три года — очень важный возраст, если ребенка в нем оставить без любви, последствия могут чувствоваться всю жизнь. Но когда Ведагор встретил Радмилу, полюбил, женился — казалось, все выправится, все будет хорошо.
Конечно, с одной стороны, Радмила виновата, что не смогла стать Мирочке настоящей матерью. С другой стороны, была она тогда еще очень юная, к материнству не готовая, а тут сразу — муж с душевной раной, трехлетняя девочка, которой так нужна мама… Разумеется, Радмила старалась — я ее хорошо знаю, тоже была моей ученицей пару лет. Способная, хотя и звезд с неба не особенно… в общем, хорошо, что замужество ей подвернулось. Но ей бы подружиться с малышкой, сродниться, выждать время, чтобы та ей поверила и полюбила. А она тут же родила Дориану, будто невтерпеж было подождать пару лет.
С появлением младенца даже родные матери, бывает, со старшими справляться перестают, отвлекаются. И здесь так вышло — упустили девочку, покатилась лавина… Конечно, ревность к сестре. Конечно, беспокойство, срывы, фантазии, порою жестокие. Но Мира доросла до школы, отвлеклась на занятия, подруг, стала обычной, вполне счастливой ученицей. Но и тут ее ждало разочарование…
Дори была совсем еще крошкой, когда ее привезли ко мне. Хоть я на Радмилу и сердилась — не могла не признать, что это было необыкновенное, прекрасное, очень одаренное дитя. Четыре года было тогда Дори, личико круглое, глаза огромные, словно у куклы. Бегала по комнате — будто танцевала, живой огонь в ней бился, чистое пламя Источника. Я обычно такими малышками не занимаюсь, но тут будто судьба мне в ухо шепнула: «Не вздумай отказаться».
Поначалу у Миры фора была большая, четыре семестра магической школы — не шутка. Но магия, как, впрочем, и сама жизнь, — игра со странными правилами, порой несправедливыми, нечестными. Все мы в эту игру играем, рождаясь неравными, у разных родителей, разными по красоте, уму, таланту, в том числе и к магии.
Мира — славная девочка, одаренная, усидчивая — редко я с такими детьми занималась, что могли с семи лет по три часа кряду в библиотеке над манускриптами просиживать. Но она корпела, а Дори… Дори — танцевала. Все ей давалось легко, играючи, само в руки шло, магия с пальцев текла сияющими брызгами. Мы старались сглаживать… трудный это аспект преподавания — учеников между собою не сравнивать, но каждого заставить выложиться по максимуму. Иногда легкая ревность — хороший двигатель, но с этими сестрами все было… сложно. Мира заранее была обижена на сестру, заранее готова ревновать и злиться. Добрая она была девочка, подруг много, всем готова поделиться, помочь, всех поддержать. Всех, кроме Дори.