Был один актёр, которого Стасик помнит, как светлое пятнышко, промелькнувшее в беспросветном мраке. Красивый, секси, хуястый и по-доброму придурковатый. Он даже крестам сочувствовал, говорил им, мол, не расстраивайтесь не ваша вина, что бесы вас не любят, за то вы любите. Вот придурок! Но ссоры в его присутствии затухали. Его все любили за волшебный дар находить простые добрые слова поддержки, за готовность поделиться с друзьями всем, что у него есть. Идиот! Сколько мог, Стасик держал его в команде, придумал для него должность помощника звукооператора. Но это не помогло. Паренёк с телом молодого бога приглянулся богатому заказчику: он его купил. Вряд ли, по сути, это лучше солдатского борделя. Или убежит, или руки на себя наложит. Ничего не меняется - страна рабов, страна господ!
Отказ Стасика снимать кровавую оргию вызвал бурю хозяйского гнева. У них уже не осталось ничего человеческого, а было ли? Абстрактные рассуждения о добре и зле в этом конфликте не годились, а Стасик не был готов ни психологически, ни практически к побегу в никуда. Он выбрал тактический практицизм: объяснил, что правильно вскрыть грудную клетку и достать живое сердце может только хирург. Самодеятельность приведёт лишь к бесполезной порче ресурсов. Хозяева задумались: это уже деловой разговор. Хирурга, согласного на садистскую порнографическую роль, они не нашли, вероятно, поскупились на гонорар. Заказчику сюжета заломили тройную цену от и так заоблачной. Злодейский фантазёр подумал-подумал и отказался: за такие деньги он сам у кого угодно голыми руками сердце вытащит!
Хотя дело не выгорело без вины Стасика, наказание за строптивость всё же последовало. Для приучки штатских к крови поступило задание снять специфическую вечеринку. Стасик подвоха не заподозрил. Взяв звуковика и оператора, он отправился в безлюдный город. Бесы там не селились, потому что это территория крестов. Кресты там не жили, потому что власть не видела смысла в восстановлении хилой третьестепенной промышленности в захолустье.
В здании театра "киношников" встретил помощник распорядителя - крест лет пятидесяти, в меру для своего возраста упитанный, в меру вежливый, в меру с умным выражением бабьего лица. Очень удивился, увидев бесов, не в меру удивился, и не смог этого скрыть. Быстро вернуться в умеренное состояние ему помогла мысль, отчётливо читаемая на его лице - начальству виднее!
Умеренный провёл "киношников" в техническую ложу, из которой прекрасно просматривалась сцена. В зале было занято три ряда партера. Представление, видать, не чисто мужское: среди зрителей много молодых женщин. Для подстраховки решили снимать сразу на две камеры, а то мало ли что, потом греха не оберёшься!
Занавес открылся без предупреждения минут через пятнадцать. Сцена пуста. Задник - вполне вероятно, настоящая кирпичная кладка до видимого верха. Пауза. Зрители притихли. Тишину разорвал нарочитый скрежет какого-то огромного механизма. Со сценического неба медленно, с рывками в такт скрежета, опускался голый бес, его руки привязаны к перекладине, на которой он тяжело висит. Наконец его ноги чуть коснулись пола. Скрежет прекратился и движение вниз тоже. На сцену вышел человек в наряде и в маске Арлекина, с кобурой на поясе. Отвесив публике слегка дурашливый поклон, он стал внимательно осматривать висельника, голова которого безжизненно опущена на грудь. Арлекин сделал смешное па, достал из кармана предмет, как выяснилось - электрошокер. Разряд в сосок. Тело несчастного дёрнулось, он вскинул голову. Арлекин показал публике рукой, как это делают, представляя кого-нибудь на сцене. Следующий удар, мощнее, пришёлся на мошонку. Тело висельника дёрнулось, и он закричал, но кричать не мог. Кричал его рот, кричали, выпучиваясь глаза, но крика не было. Арлекин, явно довольный собой, убрал электрошокер. Прошёлся по авансцене, остановился на краю, как можно ближе к зрителям. И глубоко задумался. Словно о чём-то вспомнив, достал из кобуры пистолет, снял с предохранителя. Снова на мгновение задумался. Потом резко обернулся и выстрелил. Рука висельника закровоточила, он задёргался. Ещё выстрел и кровь выступила на второй руке. Голова висельника поникла и вздрагивала. Сделав короткую паузу, Арлекин прострелил несчастному ноги выше колена, подойдя ближе, выстрелил по щиколоткам. Отошёл, любуясь своей работой. Чего-то не хватает! Арлекина осенило, и он расстрелял колени висельника, который вдруг вскинул голову, его мёртвые глаза уже ничего не выражали.
- Бедняжка! - воскликнул Арлекин. - Он не может потерять сознание. Чудеса фармацевтики! - пояснив, мучитель выстрелил бесу в живот. - Это ему поможет. - Арлекин убрал пистолет в кобуру, перестал обращать внимание на сцену, и обратился к зрителям: - Дамы и господа. Надеюсь, эта прелюдия вас разогрела. Представление "Наследники ЧеКа" начинается! Фанфары!
Грянула медь фанфар.
Хорошие актёры? Это предположение промелькнуло, не задержалось. Не актёры! От увиденного Стасик растерялся, им овладела апатия. Происходящее подёрнулось дымкой нереальности.
А представление продолжалась. Клоуны заживо распилили бесовку и огорчились: фокус не получился! Негодница вывалила кишки наружу и не хочет помахать ручками! Ловко надрезав кисти, они сняли кожу, как перчатки. За непослушание!
То ли без режиссёрских изысков, то ли изыск такой, словно между прочим, посадили беса на металлический кол. От этого умирают не сразу. Несчастный страшно мучился до конца представления, а мучители обращались к нему, как к зрителю.
Пьеро и Мальвина выкатили на сцену ящик, как в аттракционе "говорящая голова". Поигравшись с электрошокером, убедившись, что голова живая, хотя и не говорящая, не сразу пришли к согласию с чего начать. Мальвина хотела долбануть по голове кувалдой, Пьеро возмутился. Раскурив сигарету, он затушил её о глаз жертвы. Мальвина отрезала ухо. Ах так! Возмущённый Пьеро отрезал голове губу. Мальвина снова схватилась за кувалду. Пьеро, останавливая её, упал на колени в кровь на полу. Мальвина над ним сжалилась. Пьеро радостно подскочил к обезумевшей голове, выколол оставшийся глаз, зажал его в кулаке и нежно прижал к сердцу - на память!