Власть закона была использована для установления неравенства. Это неравенство дало белым власть. Людям, сопротивляющимся этому неравенству, пришлось бороться, противостоять и отвергать как власть закона, так и власть белых. Закон изменился, чтобы сохранить себя. Власть белых была практически уничтожена. Это должно было случиться, потому что власть белых несла заразу белого превосходства далеко за пределы границ, которые мог охранять закон.
Власть мужчин над женщинами охватывает все социальные институты и почти все личные взаимодействия и практики. Государство является одним из средств мужской власти. Еще одно из них — насильник. Еще одно — муж. Еще одно — сутенер. Еще одно — священник. Еще одно — издатель. И так далее. Сопротивление мужской власти требует больше, чем сопротивление государству или власти государства. Власть мужчин над женщинами распространяется на интимность и частную жизнь, внутрь тела посредством секса и размножения. В поклонении Богу-мужчине, в подчинении социальным нормам одежды и поведения, даже в используемых словах женщины подчиняются власти мужчин.
Средства сопротивления этой повсеместной, агрессивной власти никогда не были адекватными. Иногда их сложно воспринимать всерьез. Даже когда женщины сопротивляются неравенству и власти государства, насаждающего неравенство, они продолжают капитулировать перед властью мужчин, власти, основанной на неравенстве женщин мужчинам. В борьбе за свободу такая капитуляция просто самоубийственна. Принятие мужской власти значит принятие важных элементов собственной социальной и половой неполноценности. Уважение к мужской власти значит уважение к своему статусу низшего класса.
Закон нужно — и можно — принудить к изменению его позиции: одобрению равенства. Власть мужчин должна быть по большей части уничтожена. Пожалуй, невозможно отвергать подчиненное положение женщин, признавая при этом власть мужчин.
До сих пор враждебность к власти мужчин представляется чем-то серьезным и негативным, несмотря на то, что мужское господство усиливается с каждой попыткой его защиты. Вполне вероятно, что подчиненное положение женщин — обычаи, модели дискриминации, предрассудков и унижение, которые причиняют вред женщинам — может противостоять любому политическому сопротивлению, пока сохраняется власть мужчин в таком виде, как она существует сейчас, священная и неизменная.
Принципы:
1. Закон, утверждающий неравенство, можно принудить утвердить и равенство, если сопротивление достаточно интенсивно, а ставки достаточно высоки — например, угроза исчезновения самого закона.
2. Власть господствующего класса нужно противостоять, ее нужно уничтожить.
3. Защищать власть мужчин — значит защищать статус женщин как низшего класса.
4. Противостоять власти мужчин необходимо.
Равенство как общественная цель
Свобода объединений
У белых есть свобода объединений, потому что у них есть власть. Они используют ее, чтобы исключить черных. У черных свободы объединений нет, потому что им запрещено посещать многие места при многих обстоятельствах. Белые говорят, что если их принудят к интеграции, то их право на свободу объединений будет нарушено. Они на самом деле лишатся этого права, если оно будет расширено на черных. Ситуация ясна: пока белые считаются людьми, которые имеют право иметь права, принудить их к интеграции значит отобрать у них абсолютный контроль объединения — публичного и приватного. Как только черных начнут считать людьми, у которых тоже есть права, свобода объединений на самом деле расширится, увеличится, значительно умножится, поскольку черные смогут осуществлять ее, отправляясь в места, в которых белые ранее запрещали им присутствовать.
Свобода слова
Женщинам, которых затыкают в общественной, политической и правовой сферах, говорят, что свобода слова — неприкосновенное право, и любая попытка лишить кого-либо права на свободу слова лишит этого права самих женщин. Женщинам не давали доступа к средствам связи, к разговорам о политике, образованию. Женщин втиснули в среду социального молчания путем презрения и террора. Женщины были исключены из участия в системе, которая формирует социальную политику. Несмотря на это, женщины должны защищать свое право голоса, защищая права тех, кто исключал их. В частности, если порнограф возьмет женщину, закует ее в цепи и заткнет ей рот кляпом, а после сфотографирует ее и опубликует снимки, эта конкретная женщина должна будет оценить его право переговорить ее. И стоит ей вдруг предположить, что он не должен иметь права обогащаться за счет того, что физически принуждает ее к молчанию, ей будет сказано, что ее право голоса зависит от защиты его прав. Она может сказать: «Но он же заткнул мне рот, и связал меня, и я не могла говорить, так что у меня определенно не было права голоса, которые я могла бы использовать». Тогда ей скажут решать ее проблемы таким образом, чтобы не посягать на его права или не лишать его права выражать самого себя через эксплуатацию ее тела. И если она осознает, что его так называемые права — использование силы, чтобы расходовать ее человечность, если она захочет право голоса, которое могло бы существовать в мире, где он не может заткнуть ее, связать ее и сфотографировать, чтобы потом опубликовать эти снимки, она будет обвинена в желании забрать его права. Фактически, она желает забрать у него власть над собой. Он имеет власть, замаскированную под права, защищаемые законом, который способствует неравенству. Математика проста: лишение его власти приведет к росту прав у нее. Власть порнографов — это власть мужчин. Эксплуатация заткнутой, связанной, сфотографированной и выставленной на всеобщее обозрение женщины — это сексуализированная неполноценность и неуместность женщины как человека. Если мужчины не смогут затыкать, связывать, фотографировать и демонстрировать женщин, они будут иметь меньше власти, а женщины — больше прав.