Мой собеседник был пожилым бюрократом с золотыми зубами и седыми волосами, зачесанными набок с помощью какой-то помады. Он хотел провести собеседование на английском языке, и я смирился.
"Вы будете работать в The Daily Yomiuri* с апреля следующего года?"
"Нет, с апреля этого года я буду работать в газете Yomiuri Yomiuri."
" Yomiuri Yomiuri?"
"Да, "Yomiuri Yomiuri ". Та, что на японском".
"Значит, вы фотограф".
"Нет, я буду репортером".
"Репортер? Вы пишете на японском?"
"Да, именно поэтому это газета Yomiuri Yomiuri, а не The Daily Yomiuri".
"Yomiuri Yomiuri?"
"Да."
"Если вы пишете на японском языке, это международная работа или местная?"
"Я не знаю. Вы же иммиграционная служба".
"О. У вас есть контракт?"
"Никакого контракта. Я буду обычным работником. Сейша-ин*."
"Сейша-ин? А вы не японец?"
"Насколько мне известно, нет".
"Тогда вам нужен контракт".
"У меня нет контракта. Я - сейша-ин. Сейша-ин не заключают контрактов, их нанимают на всю жизнь".
Он почесал голову и вдохнул воздух сквозь зубы. "Я думаю, вам надо пойти заключить контракт. Вы получите контракт, а потом вернетесь".
"Когда?"
"Когда у вас будет контракт".
"Ну и с кем мне тогда разговаривать?"
Это его встревожило. Похоже, он понял, что ему, возможно, придется взять на себя личную ответственность за получение моей визы. Я видел, как его глаза метались влево-вверх, когда он пытался придумать, кому бы еще передать меня, прежде чем, нехотя, отдать мне свою карточку.
"Вы можете позвонить мне".
Я вышел из Иммиграционной службы очень озадаченным и немного рассерженным. Я заслужил японскую мечту - статус полноправного работника в огромной корпорации. Мне не нужен был контракт, который висел бы над моей головой как дамоклов меч. Я хотел получить все: пожизненную работу, медицинский страховой полис, престижную визитную карточку, бесконечную работу и лучшую визу.
Я подошел к стойке регистрации Yomiuri в штаб-квартире и попросил позвать кого-нибудь из отдела кадров. Один из руководителей отдела лично спустился ко мне. Я объяснил ситуацию и то, почему я не в восторге от идеи заключить "контракт" с компанией. Я ожидал, что он пробормочет что-то бюрократическое типа "Ну что ж, ничего не поделаешь", и меня поставят в тупик, пока я буду ждать спешно составленного контракта.
Вместо этого, даже не моргнув глазом, он посмотрел на меня и сказал: "Это самая глупая вещь, которую я когда-либо слышал. Мы приняли вас на работу как обычного сотрудника, и это ваш статус. Ни с кем из ваших коллег не заключен контракт, и к вам не должно быть иного отношения".
Он забрал у меня визитную карточку иммигранта и сказал, чтобы я шел домой. "Я разберусь с этим", - сказал он.
На следующее утро, когда я ел миску шоколадных хлопьев Morinaga, мне позвонили из иммиграционной службы. Молодая женщина спросила меня, могу ли я прийти в два часа дня, чтобы закончить оформление документов. Я был немного ошарашен. За более чем пять лет жизни в Японии я ни разу не сталкивался с тем, чтобы иммиграционная служба спрашивала меня об "удобном для меня времени". Я не стал испытывать судьбу. Да, два часа - это хорошо.
Когда я явился в тот день и вошел в приемную, меня сразу же проводили в кабинет господина Золотые Зубы. Он встал, когда я вошел.
"Приношу свои извинения за путаницу. Ваш случай необычен. Вы взяли с собой паспорт?"
Я передал его ему. Через пять минут он вернулся с трехлетней визой, позволяющей мне работать по категории "международные отношения и гуманитарные науки". Пожелав мне удачи, он нервно вытолкал меня за дверь.
Не знаю, потребовался ли для этого угрожающий телефонный звонок или это был просто вопрос процедуры, но я был впечатлен. Это была моя первая встреча с властью, стоящей за Yomiuri.
1 апреля все шестьдесят новичков были приведены к присяге как сотрудники Yomiuri на торжественной церемонии в штаб-квартире компании. Выступил президент компании, были зачитаны наши имена, сделаны фотографии. Со многими из новичков я уже познакомился на мероприятиях, предшествовавших приему на работу, в том числе на игре в софтбол, которую мы проводили на стадионе Tokyo Dome, где выступала команда Yomiuri Giants.
После церемонии Мацузака, выпускник Софии, который лоббировал мой прием на работу, пригласил меня выпить. На этом этапе своей карьеры я все еще не употреблял алкоголь. Мы отправились в маленький шот-бар на Гинзе: Джон Колтрейн в колонках, утопленных в потолке, мраморные столики и джигеры, выстроенные в ряд, так блестели, что на них сверкал слабый свет. Это было стильное место, а не обычная забегаловка, к которой обычно тяготеют репортеры Yomiuri.