Оно и Хара рассказывали военные истории, а я, в своем холодном, растерянном состоянии, пытался, как мог, следить за ходом беседы. Даже в хороший день мои способности к слушанию оставляли желать лучшего, но я не хотел, чтобы кто-то знал об этом. Хара поднял свой бокал для тоста.
Однако сакэ не помогло мне справиться с застоем. На середине тоста Хары гигантский чих внезапно пробился сквозь мои ходы и взорвался прежде, чем я успел поднять руки, чтобы прикрыться. Из носа вылетел гигантский клубок соплей, с визгом рассекая воздух, обдавая крыльями Лицо и Чаппи, а затем обрызгивая свою цель - ничего не подозревающего Хару, моего первого начальника и владыки моего будущего.
Наступила внезапная, ужасающая тишина, которая, казалось, длилась вечно.
Тогда Чаппи ударил меня газетой по голове. "Джейк, ты такой варвар!" - завопил он. Йошихара тоже ударил меня. Это растопило лед, и все засмеялись, включая Хару, который протирал очки салфеткой "осибори", которую ему быстро протянул Лицо. Я поклонился в знак извинения. К ним присоединился Ходзё, ударив меня прямо по голове своим мокрым осибори. "Ты знаешь, как этим пользоваться, идиот?" - сказал он.
То, что могло бы стать ужасно неловкой ситуацией, в считанные секунды превратилось в шутку. Даже Оно было забавно.
"Омаэ, - начал он, используя вторую по грубости форму "ты" в японском языке, - ты просто дерзкий гайдзин. Омаэ, я никогда не видел, чтобы кто-нибудь делал это раньше и оставался в живых".
Я продолжал кланяться и извиняться, но Оно просто провел рукой по воздуху, как будто это уже ничего не значило. Он налил еще сакэ в мою чашку и велел пить до дна.
После этого Симидзу потащил нас всех в свой любимый хостесс-клуб, и я отключился, слушая, как Оно поет караоке. Потом кто-то посадил меня в машину и отправил домой.
Моей новой квартирой стала небольшая квартира над традиционным чайным и кондитерским магазином в пяти минутах езды на велосипеде от офиса в Урава. В 1993 году многие квартиры еще не сдавались иностранцам, но компания нашла для меня такую квартиру и выступила моим поручителем. Самое замечательное в этой квартире было то, что в ней имелся душ и ванная. За пять лет учебы в японском колледже я ни разу не жил в квартире с собственной ванной; приходилось ходить либо в общественную баню, либо в монетный душ на соседней улице. Пять минут горячей воды за 100 иен в монетном душе, 300 иен - в общественной бане.
В тот вечер, когда я отмачивал свое больное тело в собственном фуро, молясь о том, чтобы похмелье было легким, я чувствовал себя великолепно! Я действительно продвинулся в этом мире. У меня была работа, я пережил потенциально смертельный чих, и у меня была своя ванна. Что еще может быть нужно человеку?
На следующий день, 15 апреля 1993 года, в 8:30 утра я появился в ураванском офисе Yomiuri Shinbun и сел в холле вместе с остальными новичками. По сравнению с девственно чистым офисом в Чибе, здесь было, мягко говоря, не по себе. Чаппи глубоко вздохнул и сказал: "Это просто крысиная нора. Я надеялся на что-то более шикарное". Француз сказал: "Конечно, это не похоже на типичную газетную контору из рекламного проспекта". Лицо сказал, что слышал и о худшем.
Бюро занимало почти весь второй этаж офисного здания в жилом районе. У начальника бюро был свой кабинет с дверью. Остальная часть офиса представляла собой открытое пространство, никаких кабинок, никакого уединения. Приемная у окна была не самым приветливым местом. Три дивана из искусственной кожи окружали один длинный стол, заваленный газетами и скрывавший под собой пачки журналов. Жалюзи на окнах были покрыты никотиновой глазурью, которая, как мухобойка, задерживала все: и пыль, и частички пищи, и, конечно же, насекомых.
Здесь было два больших острова столов. Два редактора занимали столы в центре комнаты. У старших репортеров было три стола в задней части и роскошный диван, прислоненный к стене. Там же находилась фотолаборатория, а рядом с ней - комната с татами, где спали ночные сотрудники. (Она была оборудована душем и ванной, а в нижних ящиках стоял стол, заваленный порнографией). Там же дремали редакторы, но пока светило солнце, туда не пускали других репортеров. Что касается четырех новичков, то их столы стояли в центре комнаты, где они были наиболее уязвимы.
Почти на каждом столе был многокнопочный телефон, но не было компьютера (слишком рано для этого). Была модифицированная сетевая станция, на которой набирались статьи и отправлялись в головной офис для окончательной проверки. Мы отправляли свои рассказы по телефону на терминал, а Симидзу перепечатывал и форматировал их. Это было довольно неэффективно.