Вы можете часами ждать возвращения своего источника домой, надеясь, что в ходе короткой беседы с ним он выдаст хоть какую-то информацию. В большом деле источник мог не приходить домой несколько дней. В 1993 году связаться с источником было еще сложнее, поскольку у большинства людей не было сотовых телефонов, и приходилось полагаться на удачу, чтобы застать его на работе, дома или где-то между ними.
Нужно было получить подтверждение от третьих лиц, что у вас есть все факты, и убедить редактора в том, что можно смело выпускать материал, не прикрываясь официальным пресс-релизом. Иногда требовалось посетить дом подозреваемого, чтобы убедиться в том, что он был арестован, поскольку в Японии записи об арестах не публикуются в открытом доступе. Часто, когда вы были готовы написать статью и сообщали об этом начальнику сыскной полиции, полиция тут же спешно выпускала пресс-релиз, сводя на нет все ваши усилия и сенсацию.
Но я все-таки добился. Как? Старым добрым способом: шантажом.
Каждый вечер между обычным нудным набором спортивных рекордов, объявлений о рождении, некрологов и приемом заказов на ужин для старших сотрудников я садился на велосипед, ехал к полицейскому участку Омия и общался с полицейскими. Чаще всего, если они не были заняты, я садился и подолгу болтал с ними. Мы пили зеленый чай и обсуждали политику, прошлые дела или то, что показывали по телевизору. Я приносил пончики, которые, как мне кажется, не входили в типичный рацион полицейских в Японии, но они, похоже, не возражали. На самом деле, возможно, они им нравились именно по этой причине.
Один из моих источников, связанный с железными дорогами, рассказал мне о профессиональном карманнике, которого они задержали несколько недель назад и который признался в якобы огромном количестве дел. Меня привлекло то, что карманник каждый день "ходил на работу" в костюме и галстуке, он был настоящим профессионалом. Разновидности этой истории неоднократно появлялись в японских новостях, но тогда она показалась мне интересной, поскольку я не знал ничего лучшего.
Проведя триангуляцию, я был готов к написанию статьи. У меня были все необходимые факты, за исключением количества преступлений, в которых он признался, на чем и строилась статья. Городские репортеры ничего не знали. Мне оставалось только поговорить с кем-нибудь из высокопоставленных сотрудников полиции Омии, поскольку именно они сейчас занимались этим делом.
Начальника детективов звали Фудзи. Он был известен как отличный дознаватель и отличный полицейский, но с ним было неприятно иметь дело, если вы были репортером. Он был высоким и худым, в стереотипных очках с толстыми стеклами, в помятых и серых костюмах. К десяти утра на его лице появлялась пресловутая пятичасовая тень.
Не думаю, что я ему нравился или не нравился. Он просто считал меня занудой, еще одним надоедливым репортером, которого со временем заменит другой новичок, желательно японец. Я решил сделать шаг вперед и попросить его дать мне возможность написать статью, но он не согласился.
"Если ты думаешь, что знаешь так много, давай, пиши историю. Но я готов поспорить, что ты не знаешь, сколько карманов он обчистил, прежде чем мы его поймали. Десять? Сто? Двести?"
"Значит, больше ста?"
"Ты не знаешь, да?"
"Нет".
"Ну, тогда, я думаю, это не твоя история. Может, подождешь недельку и узнаешь все подробности".
"Вы хотите сказать, что дадите мне сенсацию?"
"Нет", - сказал он. "Мы объявим о деле через неделю, и ты сможешь задать все интересующие тебя вопросы".
"Но тогда это не будет сенсацией".
"Это не моя проблема. Я просто занимаюсь бумажной работой, детективы проводят расследование, и когда мы собираем все факты воедино, мы объявляем об этом. Вы пишете об этом. Дело закрыто".
Он подозвал одну из женщин-полицейских и указал на меня. "Не могли бы вы принести господину Адельштейну чашку чая? Он очень много работает и выглядит обезвоженным". Он оставил меня сидеть и потягивать чай за своим столом и спустился вниз, чтобы поговорить с вице-капитаном, вероятно, чтобы предупредить его о том, что я тут рыскаю.
Если бы я был полицейским, я бы чувствовал то же самое по отношению к себе. От того, что я разжую эту историю, он не получит никакой выгоды. У меня не было ни должности, ни полномочий, чтобы обещать ему хорошее освещение этой истории, ни информации, которую я мог бы ему предложить, чтобы сделать это выгодным. С другой стороны, какой вред может принести мне эта история? Я работал не покладая рук. Эта история помогла бы полиции выглядеть хорошо в местном сообществе или, по крайней мере, не выставить ее в плохом свете.