Иноуэ был небольшого роста, худой, с длинными неухоженными волосами, зачесанными набок. На нем был серый костюм, черный галстук и потертые ботинки. Его глаза были скрыты за очками с коричневой оправой, отчего казались тусклыми, но когда он увидел, кто я, они засияли. Казалось, его очень забавляет сложившаяся ситуация.
"Так вы тот самый гайдзин, о котором я слышал", - оживленно сказал он. "Вы говорите по-японски, верно?" Он адресовал вопрос скорее Мацузаке, чем мне, но я все равно ответил.
"Я говорю по-японски. А вот как его писать - это уже другой вопрос".
Иноуэ рассмеялась. "Ну, ты, наверное, пишешь лучше, чем те, кто у меня работает. Пойдем наверх".
Формально любой посетитель TMPD, не являющийся зарегистрированным членом пресс-клуба, действительным сотрудником или человеком с допуском, должен был получить полицейский эскорт, прежде чем войти в здание, но Иноуэ приходил и уходил по своему усмотрению. Прошло еще три года, прежде чем секта "Аум Синрикё" распылила зарин в токийском метро, что привело к ужесточению мер безопасности по всему городу.
В лифте Иноуэ вкратце рассказал мне об организации работы полиции, но большая часть информации прошла мимо моей головы. Мы вышли на девятом этаже, где находился отдел по связям с общественностью TMPD и три пресс-клуба: для газет, телевидения, радио и местных газет страны. Для еженедельных и ежемесячных журналов, которые полиция считала подрывными скандальными изданиями и не включала в официальный список пресс-клубов, места не было.
Не было и представителей иностранных СМИ; основные японские СМИ не протестовали против отсутствия иностранных СМИ и никогда не будут протестовать. Когда ты являешься частью монополии, не в твоих интересах разрушать ее.
Некоторые репортеры сидели и играли в карты на потрепанном столе в открытой зоне рядом с кухней. Кроме того, в задней части здания находилась сырая комната с татами, где репортеры могли расстелить футоны и поспать с похмелья в ожидании очередной порции новостей.
Когда мы с Иноуэ вошли в пресс-клуб Yomiuri, представлявший собой, по сути, оцепленную прямоугольную комнату с занавеской вместо двери, все репортеры столпились вокруг стола, просматривая фотоальбом. Я огляделся. Помещение не соответствовало моим представлениям о помещении для прессы крупнейшей газеты Японии: стены были заставлены книжными полками от пола до потолка, газеты и журналы валялись на диване и на полу, мусорные баки были переполнены скомканными факсами, использованными контейнерами из-под быстрого рамена и банками из-под пива. На каждом столе стоял текстовый процессор. В дальнем конце стоял радиатор/кондиционер, а на глубоком подоконнике - шесть телевизоров и три видеодеки, сложенные штабелями. Все телевизоры были включены. Си-Би радиостанция, настроенная на частоту пожарной службы, гудела. На двухъярусной кровати рядом с "дверью" спал человек в ботинках, на лице которого лежал утренний выпуск газеты.
Мы с Иноуэ подошли к группе репортеров; они рассматривали только что вышедшую книгу Мадонны "Секс", и репортеры (все они были мужчинами) изучали и комментировали ее грудь. Иноуэ произнесла вступительную речь, затем взяла книгу и протянула ее мне: "Как ты думаешь, эта книга непристойна?". Это была японская версия, поэтому многие графические элементы (в том числе гениталии и волосы на лобке) были затушеваны.
"Нет, не для меня".
"Если бы они опубликовали это, - продолжил Иноуэ, доставая с полки американское издание без экслибрисов, - полиция устроила бы облаву на издательство и конфисковала бы все экземпляры. Продюсерам "Санта-Фе*" едва удалось избежать ареста за то, что они показали немного лобковых волос, но эта американская продукция чертовски близка к порнографии. Может быть, художественное порно, но это порно. У нас была бы история, если бы японские издатели не отмазались".
"Полиция арестовала бы кого-то за это?"
"Верховный суд в 1957 году определил, что все, что сексуально возбуждает зрителя без веской причины, что нарушает чувство приличия нормального гражданина, что является постыдным и нарушает сексуально-моральные представления широкой общественности, является непристойным. Будучи непристойными, такие произведения являются незаконными, а их распространение - преступлением".
"Что означает?"
"Ну, для полицейских это означает отсутствие волос на лобке. Или раньше так было". Иноуэ хмыкнул. "Странная штука эта страна. Полиция не возражает, если вам делают минет посреди дня или если операторы секс-клубов рекламируют свои услуги прямо в открытую, но у них все трусы дырявятся от того, что люди смотрят на то, как занимаются сексом. Лобковые волосы - это слишком близко к реальности. Мораль сей истории такова: делай это, но не смотри".