Отец между тем заметил её. Вскинул брови, махнул рукой рабочим, чтобы справлялись без него.
— Марта? Что-то случилось?
— Нам нужно поговорить, — сказала она. — Это важно.
Отец оглянулся на Гиппеля, тот кивнул, мол, всё в порядке, идите, разговаривайте.
Они отошли подальше от склепов, чтобы не перекрикивать шум, там как раз включили сварочный аппарат.
— Это насчёт Элизы. Я видела её вечером… её руки. Пап, надо ей помочь. Нельзя так. Может, ты на неё сердишься, ну, за Будару, только это совсем скверно. Даже я её простила… хотя она ехидна, конечно, та ещё.
— Не переживай, — сказал он спокойно. — Это было первые несколько дней. Пока яблоки не начали действовать.
— Яблоки? При чём тут яблоки? Я говорю про Будару! Он мстит ей! А яблоки так, для отвода глаз.
Отец покачал головой:
— Без яблок, Марта, всё было бы намного хуже. И он помогает их достать. По городу было распределение, на вернувшихся, но ты же знаешь, как это бывает: воруют, перепродают втридорога… А Будара достал и приносит, бесплатно. Элиза его попросила, объяснила, в чём дело.
— Так это для неё? Она где-то подхватила проклятие? А яблоки — типа молодильные, сдерживают эту гадость? Поэтому ранки так плохо зарастают? Вот почему пятна на белье, на кресле и на покрывале в гостиной?
— Нет, — сказал отец. — Не поэтому. Пятна из-за меня, Марта. Просто пуля прошла насквозь.
Странно, удивилась Марта, наверное, он устал. Заговаривается. При чём тут какая-то пуля?
— Думаю, — пояснил отец, — по крайней мере, пятна со временем пройдут. Запах же прошёл.
— Какой запах? Что ты выдумываешь?!
— Пороховой запах. Он долго не проходил, я боялся, что это навсегда… хотя тут уже и не знаешь, что такое «навсегда». В общем-то, поверь, всё выглядит не так страшно, как себе представлял. Со снами я умею справляться, спасибо предыдущей войне. С голодом сложнее, но Будара помогает и помогать будет, выхода у него нет. Он ведь любит Элизу. А ты… ты теперь взрослая, Марта. Плохо, что всё так… но я по крайней мере с вами.
Она потрясла головой. Их тут спаивают чем-то? Дают драковуху за сверхурочные? Что за бред он несёт?!
— Главное, что ты должна помнить: я никогда не причиню тебе вреда, ни малейшего. Считай, я просто вернулся с болезнью. С хронической болезнью. Я и сам пока не очень понимаю, чего ждать дальше, мне сказали, такое случилось впервые за многие годы, у местных врачей просто нет опыта. Мне повезло, Марта. По сути, нам всем очень повезло.
— Я не верю, — сказала она тихо. — Почему пуля? Зачем пуля? Откуда могла взяться пуля?! Ты же ехал работать водителем, папа! Обычным водителем!
— Официально всё так. Когда едут туда, говорят, что на заработки. Водителями. Строителями. Механиками. Кем угодно. И поэтому, когда возвращаются с ранениями, это — производственные травмы.
— То есть, ты не знал, чем будешь заниматься?
Он рассмеялся механическим, пустым смехом. Как радиоприёмник, если бы тот умел смеяться.
— Конечно, знал. И Элиза знала. Да многие здесь знают, такого не утаишь. Но это такая хитрость, понимаешь. Приём, финт. Официально мы не вмешиваемся. Нас вообще там нет — официально.
Марта почему-то вспомнила, как странно разговаривала с ней сегодня бабушка Дорота. И эти её долгие паузы перед ответами на самые обычные вопросы…
— То есть, — сказала Марта, — ты воевал за рекой. Не просто водил машины. Стрелял. Ты стрелял, папа?
Он развёл руками. Теперь Марта заметила пятнышко у него на груди, слева. Крошечное, но ещё вечером, когда сидели за столом, рубашка была чистая.