Если кто и слушал урок с удивлением — так это Аделаида. Высокая, хрупкая, с изящной шеей и фарфоровыми руками, в облаке чёрных волос, она всегда сидела на первой парте. Всегда аккуратно вела тетради. Вовремя сдавала контрольные, охотно уступала свою очередь дежурить по этажу — только бы не пропустить очередной урок.
«Эльфийка или инопланетянка, говорю тебе! — хмыкал Стефан-Николай. — Таких давно уже в этом мире не производят, отбракованы за ненадобностью».
Но и он, и Марта, и остальные в классе знали: именно таких в мире полным-полно. И каждый год обнаруживают новых. Одни после возвращения к нормальной жизни очень быстро выгорают, буквально за часы превращаются в старух или стариков. Другие пытаются жить как ни в чём не бывало. Но по-настоящему возвращаются лишь единицы.
Потому что если тебя накрыло магическим градом, когда падал дракон, — это как если ты остался без руки или ноги: навсегда, без малейшей надежды на исцеление. Собственно, некоторые как раз рук-ног и лишались, а то ещё — превращались в гигантских червей, в лягух с человечьими головами, становились блёклым рисунком на стене, отражением в зеркале, застывали камнем, распадались на сотни разноцветных шариков, на мотыльков или козодоев…
Аделаиде Штейнер, вообще-то, повезло. Пятиэтажку, в которой она жила, задело по касательной — и несколько квартир просто выпали из этого пространства-времени. А вернулись через полсотни лет — точнее, вернулись люди: оказались в чужих домах, на чужих кроватях, или на столах, или в ванной, вот минуту назад не было — и пожалуйста. Почти все сразу и погибли: от шока после перехода или физических травм. Аделаида же, когда её дом накрыло, спала, и родители её тоже спали — и спящими все они возвратились обратно. Их разбудили только через месяц. Как могли, адаптировали к нынешней жизни. Назначили пенсию. Устроили на работу взрослых, определили в школу Аделаиду. Посмотришь со стороны: обычная современная семья, каких полным-полно.
Вот только жили они как бы не сейчас, а тогда, полвека назад. Сколько Марта ни читала всяких книг про путешествия во времени — ни в одной не говорилось, что люди просто оказываются неспособны осознать, впитать в себя, принять всю эту громадную разницу между «теперь» и «прежде». Семья Аделаиды честно пыталась. Но если, к примеру, человек физически не способен различить тот или иной цвет, хоть пытайся, хоть не пытайся — толку?..
Марта даже не знала, сочувствовать Аделаиде или завидовать. В конце концов, та ведь не была ни дурой, ни инвалидом. Разговаривала как все, ходила по магазинам и в кино, читала книги, готовила уроки, брови выщипывала, влюблялась. Просто нынешний мир вторгался в её собственный какими-то отдельными фрагментами, фразочками, нестыковками. С одними Аделаида мирилась, другим всякий раз по-детски удивлялась.
— Госпожа Флипчак! А разве псоглавцы не появились совсем недавно? В моё время их вообще считали выдумкой — как единорогов, троллей, упырей…
Сперва с Аделаидой спорили, пытались ей что-то объяснить, но в конце концов даже господин Штоц сдался.
— Это по результатам новых научных исследований, Штейнер. Новейших. Археологические раскопки, предметы материальной культуры… — Флипчак откашлялась и зачем-то надела очки. — Так вот, возвращаясь к…
Тамара Кадыш, весь урок просидевшая со странным выражением лица, вдруг захлопнула тетрадь:
— «Археологические раскопки»?! Господи! Да просто едешь за реку, переходишь границу — и пожалуйста! Прямо под боком, безо всяких исследований! Как будто вы не знаете!.. Как будто вы все не знаете!
Класс замолчал. Даже Урсула отвлеклась от последних веяний моды.
Разумеется, все они знали. Но объяснять это Аделаиде — какой смысл? И с чего бы вдруг Тамаре набрасываться на Флипчак?
— Вот дура, — шепнул у Марты за спиной Артурчик Сахар-Соль.
— Совсем шизанулась, — поддержал его Ушастый Клаус. — Сейчас Флипчак распахнёт чемодан, мало не покажется.
— Кадыш, — сказала Флипчак. Она сняла очки, с некоторым изумлением повертела в руках, снова нацепила на нос и поглядела не на Тамару, а зачем-то именно на Марту. — Кадыш, будь добра, — произнесла истродка тихим голосом, — иди в учительскую и подожди меня там. Если спросят, скажешь — я послала.
Она увидела, что Тамара собирается возразить, и вскинула руку: