– Считаешь меня трусом? – Констер топнул ногой. Это было совершенно по-детски, и Верундиш подумала, что Констеру, пожалуй, не хватает опыта по части злости. – Думаешь, я не смогу? Почему ты так поступаешь?
Она подумала обо всех доводах, которые могла привести, но лишь прижала палец к его губам. Он трус, но признавать это вслух – момент не самый удачный.
– Я не считаю тебя трусом. Но я знаю, что это ты не сможешь.
– Ты умрешь вместо меня?
Его лицо выражало настолько искреннее негодование, что Верундиш задумалась: может, он всерьез звал ее замуж, а не в порыве чувств. Солдаты не женятся друг на друге. Слишком большая вероятность, что один из них умрет.
– Умру.
Она не стала говорить, что если не погибнет под огнем гурланцев, то сама наложит на себя руки.
– Нет! Я не могу этого допустить. Может, я трус, Вери, но не настолько, чтобы позволить тебе занять мое место.
– У тебя нет выбора. Похоже, генерал уже принял решение.
Она была удивлена, что Констер узнал об этом раньше нее.
Констер оправил мундир.
– Я прямо сейчас пойду к генералу и потребую, чтобы он дал мне возглавить атаку. Это мое право!
– У Тамаса никто ничего не требует.
– Я потребую!
Верундиш взяла его за руку и положила ладонь ему на грудь.
– Нет, дурачок. Ты ничего не добьешься, кроме выговора от генерала. – Она поднесла палец к его губам. – Мне нужно привести в порядок дела. Приходи вечером. Если мне суждено умереть через два дня... что ж, я хочу провести это время с удовольствием.
***
Утром перед атакой Верундиш снова вызвали к генералу.
По пути к палатке Тамаса ее охватил страх: вдруг он решил ей отказать, вдруг Констер все равно возглавит атаку и ей придется пустить пулю себе в голову, чтобы спасти Женеви.
Оба часовых у входа в палатку выглядели задумчивыми и молчаливыми. Один из них сообщил о ее прибытии и одобрительно кивнул, разрешив войти.
Она нырнула внутрь. Возражения умерли на губах, стоило ей осмотреться по сторонам.
Письменный стол генерала был опрокинут, пол и стены палатки заляпаны чернилами, повсюду валялись бумаги и был рассыпан порох. В середине массивного дубового стола, на котором лежала двухсотлетняя карта, виднелась трещина. Железный канделябр искорежили так, что он больше напоминал змею.
Генерал Тамас сидел в углу на стуле – единственном уцелевшем предмете мебели – и с кислым видом взирал на беспорядок, закинув ногу на ногу.
– Сэр? – обратилась к нему Верундиш.
Он бросил на нее взгляд и снова уставился на письменный стол. Стол был огромным. Чтобы его унести, требовалось четыре человека, а чтобы перевернуть – не меньше двух. Но Тамас был один.
Он встал, заложив руки за спину.
– Капитан, спасибо, что пришли. Я только что закончил разговор с избранным Закари, это новый куратор королевского Совета.
Не секрет, что лишь король удерживал Совет и Тамаса от того, чтобы вцепиться друг другу в глотки, однако визит Закари не объяснял сломанный стол.
– Это его рук дело, сэр? – спросила Верундиш.
В ней вспыхнул гнев за нанесенное Тамасу оскорбление. Никто не имеет права заявляться в его палатку и проявлять такое неуважение. Он генерал. Ее генерал!
– Что? – Мгновение Тамас выглядел искренне озадаченным, потом проследил за ее взглядом. – О нет, это случилось уже после того, как он ушел. Скоро здесь приберут. Закари заехал сообщить, что избранные не будут участвовать в сегодняшней атаке на Даржу. Помогут только издали.
Верундиш ощутила ком в горле. Без избранных? Вообще ни одного? «Обреченных» всегда сопровождал избранный, обычно молодой и глупый или невероятно честолюбивый, но тем не менее избранный. Без избранного «Обреченным» нечего противопоставить гурланской магии, которая обрушится с крепостных стен.
Верундиш заставила себя вдохнуть и выдохнуть. Сегодня она умрет. Никаких сомнений. Этого она и хотела, но точно знать, что ее гибель будет напрасной...
– Кроме того, – продолжил Тамас, – фельдмаршал Беравич запретил мне участвовать в атаке. Обычно я нахожусь примерно в миле, вместе с артиллерией, и стреляю во вражеских избранных, когда они обнаруживают себя. Но похоже, мне отказали даже в этом.
Ноздри Тамаса затрепетали, он повысил голос.
– Проклятые идиоты просто хотят посмотреть, как я буду выпутываться. Они губят людей – хороших людей, – просто чтобы досадить мне! Проклятые псы. Если бы я мог убить всех избранных в Адро, я бы сделал это в тот же миг.
Сердце Верундиш забилось быстрее, накатил страх – не за себя. Нет, ее уже можно списать со счетов. Но генерал Тамас – один из немногих офицеров в армии, кто искренне заботится о своих людях. Он завоевал преданность всех чинов и следил за тем, чтобы любой солдат под его началом имел возможность подняться по служебной лестнице за боевые заслуги.