Дорогой Говард!
Устои дисциплины, в которой я прожил жизнь, рухнули, словно легендарные стены Иерихона. Кто здесь Иисус Навин и что пропели трубы? Бог весть. Музыка, так сокрушившая такие старые стены, звучала отнюдь не громко. Слабый такой, рассеянный, странный звук.
Может, это во мне заговорила совесть? Сомнительно — ведь я тебе ничего дурного не сделал.
Пожалуй, просто сказался зуд старого солдата к хоть и пустяшной, но измене. Изменой мое письмо и является.
Настоящим я нарушаю непосредственный и недвусмысленный приказ, отданный мне в наилучших интересах Соединенных Штатов Америки. Сообщаю свое настоящее имя и удостоверяю, что и был человеком, известным тебе под именем «Фрэнка Уиртанена».
Мое настоящее имя — Гарольд Дж. Спэрроу.
Я вышел в отставку из армии Соединенных Штатов в звании полковника.
Мой личный номер — О-61134.
Я существую. Меня можно видеть, слышать и осязать чуть ли не ежедневно в единственном человеческом жилище или подле него на берегу Коггин, в шести милях от Хинкливилля, штат Мэн.
Я подтверждаю, и готов подтвердить под присягой, что завербовал тебя на службу в американскую разведку. И что ты, ценою беспредельного самопожертвования, стал одним из самых эффективных разведчиков периода второй мировой войны.
И если уж Говарду У. Кэмпбеллу выпало предстать перед судом ханжествующего национализма, еще посмотрим, черт побери, кто кого!
Итак, я снова окажусь свободен и волен отправляться, куда угодно.
От такой перспективы меня тошнит.
Сдается мне, что сегодня ночью я повешу Говарда У. Кэмпбелла-младшего за преступления против самого себя.
Я знаю, что повешу его сегодня.
Говорят, когда человека вешают, ему слышится волшебная музыка. Жаль, что я в отца, а не в мою музыкальную маму — мне медведь на ухо наступил.
Но все равно надеюсь, что услышу что-нибудь иное, а не «Белое Рождество» Бинга Кросби.
Прощай, жестокий мир!
