— Сначала она мне угрожала, потом мы объяснились, и она извинилась за то, что солгала Сьюзэн, надеясь отбить меня у нее. Мы расстались друзьями. Она мне даже сказала, что собиралась уйти из «Ла Каза Гранде» и переехать в Рим.
Альбертина пожала плечами.
— Сказки! Неужели ты думаешь, что, если бы моя дочь решила уехать, она не сказала бы об этом своей матери первой? А потом, где бы она достала денег?
— Она мне сказала, что у нее будут деньги, но не объяснила откуда.
Людовико прохрипел:
— Я должен убить его!
Но еще до того, как шеф-повар попытался привести свою угрозу в исполнение, дверь на кухню открылась и вошла донна Империя. Все сразу умолкли. Она строго посмотрела на людей, заполонивших кухню.
— Мне показалось, здесь очень шумно, а сейчас не самое лучшее время, чтобы шуметь. Сочувствую вам, Альбертина… Джозефина была безмозглой девчонкой, но она была молода, а молодость священна!
— Вам следовало бы научить этому вашего сына!
— Фортунато? Почему?
В разговор вмешался Людовико.
— Да потому, что он убил мою дочь!
— С возрастом вы не стали умнее, мой бедный Людовико! Чем дальше, тем вы становитесь глупее. Подойди сюда, Фортунато!
Тот подошел к матери, которая взяла его за плечи и, глядя прямо в глаза, спросила:
— Ты убил эту крошку?
— Конечно, нет!
К ним подскочил Пьетро.
— Но я же видел, как этот грязный лжец выходил из ее комнаты!
Донна Империя посмотрела на Пьетро и спокойно сказала:
— Если ты еще раз назовешь моего сына лжецом, Пьетро, посмотришь, что с тобой будет!
Тот из предосторожности отступил назад на два или три шага. Однако Альбертина продолжала вести борьбу против семьи Маринео.
— Пора вам понять, Империя: вы надоели нам со своими манерами великосветской дамы! Чем вы лучше меня, а?
— Я — вдова гения кулинарного искусства, а вы — всего лишь жена поваришки, способного только на паштеты, к которым не прикоснется ни один знаток!
Людовико вскричал:
— Мою дочь убивают, а мать убийцы еще приходит оскорблять меня на моей кухне!
Фортунато схватился за голову.
— До сих пор я считал всех своими друзьями, а теперь вижу вокруг одни лишь враждебные лица! Неужели мне больше никто не верит?
Тут Сьюзэн Рэдсток сделала шаг вперед и сказала:
— Я верю!
Донна Империя расцеловала англичанку,
— С сегодняшнего дня ты — моя дочь!
Пьетро проворчал в ответ:
— Значит, есть такие, которым правятся убийцы!
Тэсс Джиллингхем схватила лифтера за ворот рубахи так, что он начал задыхаться, и с наигранной нежностью прошептала:
— Надеюсь, дарлинг, вы не имели в виду вашу Тэсс?
— Оставьте меня в покое!
— Разве так разговаривают со своей будущей женой, дарлинг?
Тэсс сжала воротник его рубашки чуть покрепче, и Пьетро, захрипев от удушья, сделал знак, что он готов покориться. Англичанка ослабила руку и похлопала его по щеке.
— Чувствую, мы с вами поладим, дарлинг.
Вбежала горничная и сообщила, что полицейские уже спускаются вниз и вот-вот появятся на кухне. Людовико перечислил Фортунато все, что он сделает с ним в случае, если правосудие откажется им заниматься. На это донна Империя ответила, что если кто-нибудь из Пампарато посмеет хоть пальцем тронуть ее сына, то все они умрут еще до того, как поймут, что же с ними произошло.
Схватив брошенный Людовико нож, Пьетро бросился на Фортунато. К несчастью для него, ему пришлось пробегать с ножом мимо Тэсс. Тяжелым медным сотейником, подвернувшимся ей под руку, англичанка со всего размаху ударила лифтера по голове, и тот без единого возгласа рухнул на пол. Донна Империя улыбнулась ей.
— Ты тоже очень хорошая девушка.
Комиссар Прицци остановился у двери при виде уткнувшегося носом в цементный пол Пьетро.
— А с этим что случилось?
Донна Империя принялась объяснять:
— Он не выдержал… Когда узнал о том, что произошло… Он упал без сознания… У него очень отзывчивое сердце…
Ансельмо, который вслед за комиссаром вошел в кухню, склонился над Пьетро, приподнял ему голову и, нащупав ладонью огромную шишку, поднял на сестру глаза и заметил:
— В самом деле, похоже на сердце.
Массимо приказал унести Пьетро и попросил донну Империю представить ему всех собравшихся на кухне людей. После всех служащих очередь дошла до тех, кто не имел никакого отношения к работе на кухне. Инспектор Кони застыл от восхищения перед Тэсс. Эта крепкая девушка в его представлении была воплощением женской красоты. Она объявила себя невестой Пьетро и попросила разрешения пройти к нему. Такое разрешение было ей дано, а донна Империя прошептала брату на ухо: