Ярцев покрылся испариной. Первым побуждением его было звонить доктору. Ребята загородили клеть, и нельзя было разглядеть, что с Ковалевым. Не отрываясь от иллюминатора, Олег схватился за телефон.
— Что с пассажиром? — спросил в мегафон штурман.
Ему не ответили. К стоящей клети подбегали матросы.
Ярцев набрал номер доктора. Никто не подходил. В этот момент парни расступились, и он увидел Ковалева, сидящего на дне клети. Ему показалось, что голова его поникла.
— Ухман[2], сообщите, что с пассажиром! — требовали с мостика.
Схватив телогрейку, Ярцев выбежал из каюты.
Снег ослепил его. Преодолевая давление ветра, он шел, наклонив голову, замедленно продвигаясь, словно в воде. Телогрейка, надетая в один рукав, парусила за спиной. Непокрытая голова немела от холода и страшной мысли.
Неожиданно он натолкнулся на чью-то фигуру. Чертыхнувшись, он поднял голову. Перед ним, живой и невредимый, улыбаясь во все лицо, стоял Коля Ковалев.
— Ну, ты… акробат… — выдохнул Олег и сдавил ему плечи.
— Однако и приемчик у вас, — прогудел ему в ухо Ковалев.
За те пару лет, что они не виделись, Николай сильно изменился. Смуглое лицо стало суше, крутые морщины резко выделяли желваки на скулах, отчего лицо казалось почти прямоугольным. В темных волосах явственно поблескивала седина.
— Эк, тебя укатало, — сказал Ярцев.
Николай стаскивал с себя пропахшую рыбой телогрейку и, заведя руку назад, скривился.
— Что, задело? — спросил Ярцев.
— Ерунда, чуть-чуть.
Николай поработал кистью, на которой средний и указательный пальцы вздулись и ногти налились чернотой.
— Посмотри, я тебе принес, — сказал он. — Ты всегда был охотник до этих дел.
Он кивнул на длинный сверток, который выложил на стол. Ярцев развернул и увидел прекрасно обработанную «пилу» — нос от пилы-рыбы.
— Отстаешь от жизни, дорогой. Это жена до разных диковинок была охотница. Ты что, не знаешь, теперь ее нет, — сказал Ярцев и, увидев испуганный взгляд Ковалева, пояснил: — Мы развелись. Ты разве не слышал?
— Что-то болтали ребята, да я не верил… Я ведь тебя предупреждал, не держи ты в доме этот хлам, — он отодвинул от себя «пилу», — не к добру это, примета верная, — сказал и заиграл желваками. Запавшие глаза его сузились, остро блеснули. Здоровой рукой он потер лоб и потянулся за сигаретами.
Ярцев достал свои запасы и принялся накрывать на стол.
— Я тут вот что надумал, — сказал Ярцев и прояснил ему вкратце свою ситуацию.
— Тогда что же мы сидим? Мне надо действовать, — поднялся Ковалев.
— Успеешь, — сказал Ярцев. — Начальство согласно. Осложнений, я думаю, не будет. Когда нам и посидеть-то, Коля. Столько времени не встречались.
— И когда теперь встретимся! Ты мне про пароход расскажи. Как у тебя дед?
— Родственник мой, почти брат.
— Ну, тогда что, тогда я спокоен.
Они опорожнили рюмки и раз, и два…
— Веришь, так спокойно я уже месяц не сидел. Промысловик — это тебе… да. Покоя нет, работы — это пожалуйста, подвахта — каждый день. А чтобы вот так посидеть — нет, на промысле этого не бывает. Готовься! А то окопался здесь на белых пароходах, в перчаточках работаешь, жизни морской не видишь. Аристократ. Хлебнешь, хлебнешь ты поначалу. Мне в первом рейсе небо с овчинку показалось. Отвык.
— Не шибко радуйся. У нас четырех матросов сократили. Подвахты я тебе и здесь гарантирую.
— Не смеши, ваши подвахты! Две недели ящики бросать в чистом трюме. На фабрику, на фабрику пойдешь. Да на живую рыбу. Ты ее живую-то только в аквариуме и видишь. Кэп у нас — маяк. Судно — передовое. Техники наворочено — весь модерн, глубоководные тралы, фиш-лупы японские. А у кэпа — голова, поэтому он маяк и светит, и идеи выдает. Значит, так: ловим мы в ЮЗА[3] анчоус. Рыбка маленькая, не сортовая, идет для зверюшек. Цена ей пять рублей за тонну, мало, а брать ее можно много, сколько хочешь. Но не берем. А что же делаем? Дед получает ЦУ сверху — изготовить сто штук крючков. Изготовили, из гвоздей. Капрон нашелся у боцмана. Теперь так: рыбу сдали базе, отходим, ложимся в дрейф и команда: «Все на палубу!», ловить тунцов — рыбка быстрая, в трал она не идет. И ловим! До пятнадцати тонн филе за сутки готовили. А цена ему уже пятьдесят рублей. Вот это современный улов! Уметь надо. А ты говоришь автоматика, электроника…
— Это какой же анчоус? — спросил Ярцев. — Селедка еще была анчоусного посола? С пряностями такая, вкусная.
— Ага, зверушки и сейчас его охотно едят. Идет прямо в зверосовхозы. От него мех, говорят, с отливом.