А сейчас я сижу на берегу тихой речки и греюсь на солнышке, щуря глаза от удовольствия…
— Максим! — капризно сложив губки передо мной стоит абсолютно голая Машка.
Я сижу на берегу, щурясь от яркого солнышка. Тоже голый… Загораю.
— Макси-им! А когда мы уже свалим из этого леса? Я уже вся костром пропахла. Даже песком не оттирается. А ещё голову надо помыть. Даже с шампунем в реке не получается это сделать, как надо…
— А что, Ира тоже хочет, чтобы мы свалили из леса? — иронично спрашиваю я Машу, глядя, как наши голубки сидят голые на песочке и тихо-мирно разговаривают со счастливыми лицами.
— Не-а… Ей всё равно где. Лишь бы рядом со своим Олегом.
— Тебе Олег не нравится?
— Мне нравишься ты. А все остальные это…
— Ладно. Садись рядышком, поговорим.
Я давно собирался затеять этот откровенный разговор, но всё как-то не было подходящего момента. Ну а сейчас, как мне кажется, нужный момент настал. Ну, что ж… Значит пришло время поговорить начистоту.
Глава 7
Мы так привыкли притворяться перед другими, что под конец начинаем притворяться перед собой.
Хамелеон меняет цвет, а человек окраску.
Нагадил. Раз… И его нет. Он надевает маску.
Попробуй, оглянись вокруг! Забудь былые сказки!
И ты, и даже лучший друг, и все мы носим маски.
29 мая. 1982 год.
СССР. Владимирская область. Где-то в лесу.
Машка плюхается рядом со мной, и прижимаясь ко мне, заглядывает в глаза:
— Ты меня любишь?
— Маша! А когда ты успела стать такой?
— Какой такой?
— Какой-какой? Такой неискренней… Хватит играться со мной. Я же тебя давно знаю, и ты меня давно знаешь. Поэтому ты можешь со мною не притворяться, используя весь арсенал женских хитростей, а говорить прямо и откровенно.
— Но я…
— Маш! Давай сразу договоримся, как говорится, на берегу…
— Но мы и так на берегу.
— Это образное выражение. Договариваться надо на берегу, потому что потом в море что-то менять уже будет поздно.
— В каком море?
— Ты снова увиливаешь от прямого ответа.
— А я не знаю, что тебе ответить. Я боюсь…
— Кого? Меня?
— Нет, дурачок… Я боюсь, что снова потеряю тебя.
— Раньше ты ничего не боялась.
— Раньше я не знала, как это больно — терять…
— Но теперь же нечего бояться?
— Теперь я ещё больше боюсь. Каждый день, просыпаясь, я боюсь открыть глаза. А вдруг это всё мне приснилось, вдруг это только сказка…
Глаза у Машки вдруг стали влажными и заблестели, как изумруды, отражая свет солнца. Я попытался прижать её к себе, но она, упёршись руками мне в грудь, пристально посмотрела мне в глаза и потребовала с такой горячностью, что я поверил в её искренность…
— Пообещай, что никогда меня больше не оставишь!
— Обещаю! — ответил я, понимая, что именно сейчас говорю чистую правду. — Но и ты мне пообещай, что перестанешь врать и притворяться. Я ведь чувствую, когда ты это не ты, а некая маска, придуманная тобою исключительно для меня.
— Я не вру. — всхлипнула девушка.
— Сейчас, может быть, и не врёшь. И тогда, на крыше, когда ты лупила меня своими кулачками, ты тоже была искренна. А вот когда ты ластишься ко мне…
— Но я ведь и правда, в самом деле, люблю тебя. Люблю уже давно…
— Маша. Я всё понимаю. Но одной влюблённости нам будет мало. У нас впереди много всего такого, что… Я даже сам не знаю. Как сказать. Мы должны будем стать одним целым. Думать одновременно и понимать друг друга без слов.
Боже мой… Что я несу? Требую от девчонки откровенности, а сам плету какую-то ахинею. Видно же, что она готова за мной бежать как хвостик за собакой. Ну а я… А мне сего лишь жалко её. Как там говорил тот француз? Мы в ответе за тех, кого приручили? Ну, да. В ответе. В беде я её не брошу. Вытащу из любой задницы, куда бы она снова не влипла. Но люблю ли я её? Вот в чём вопрос…
Я эгоист? Ну, да. Эгоист, и даже эгоцентрист до мозга костей. А всё что я делаю для других, я делаю в первую очередь для себя. Спасаю кого-то… Для чего? Для того, чтобы мысленно погладить себя по голове и похвалить самого себя: «Молодец! Хороший мальчик! Людишек спас.»
Люди? Люди, которых я встречаю в пути… Кто они мне? Случайные попутчики? Ну, да, пожалуй… Товарищи? Друзья? Кого я могу назвать другом? Олега? Ну, да… Мы вместе что-то делаем. Я его спас. Собираюсь вернуть его обратно и вместе с ним плечом к плечу сражаться за Родину. Но друг ли он мне?
Неужели я настолько циничен, что люди для меня это всего лишь… А кто они для меня? Расходный материал? Не совсем так. Вот со злодеями я не церемонюсь. Нет человека — нет проблемы. А те, кому я помогаю… Почему я это делаю? Внезапный порыв человеколюбий? Может быть.