Я достал жестяную кружку, взятую ещё на кухне из дома барона и быстро напился.
— Всё. Я полетел. Вернусь минут через пятнадцать. И не тормоши меня, пожалуйста!
— Хорошо! — пискнула подружка.
Я присел на пол в удобной позе и снова покинул сам себя…
Детей убивать я не стал. По крайней мере, не стал сразу этого делать. А вот двое взрослых дикарей по-быстрому потеряли голову. Причём, в прямом смысле этого слова.
Четверо мелких не сразу даже и поняли, что случилось. Пришлось подбросить отрезанные головы их сородичей прямо им под ноги. Только после этого они с дикими воплями понеслись куда-то прямо сквозь кусты. Следить за ними было проще простого. Они бежали без оглядки, побросав свои острые палки.
Я летел над ними, и сначала старался запомнить дорогу, чтобы знать, как вернуться назад. Но потом вспомнил, что стоит мне захотеть, как я снова вернусь в своё тело… А дорогу в деревню дикарей, если надо, я всегда смогу найти, опять воспользовавшись своим невидимым преимуществом, проследив за любым из дикарей. Остров не такой уж и большой на самом деле.
Через несколько минут маленькие аборигены, размахивая руками и с дикими криками, ворвались в свою деревню, подняв там большой переполох. А я, увидев то, что там происходило, понял, что и на этот раз я опоздал.
Глава 11
Глава одиннадцатая.
Жизнь без цели, без веры, без планов, эмоций, без смысла.
Нас чужая боль не печалит, да, и горе чужое не горько.
Лишь свои нас беды мочалят, да и то не настолько.
Мы привыкли к борьбе и драке, ну, буквально, за всё на свете.
И как бешеные собаки колошматим друг друга, как дети.
Хоть на миг, на мгновение только, отдохнём и залижем раны.
Мы в боях зачерствели настолько, чья-то смерть нам уже не драма.
Нас чужая боль не печалит, да, и горе чужое не горько.
Лишь свои нас беды мочалят, да и то не настолько.
Хрен знает когда. Хрен знает где…
Очередной день на острове кровожадных дикарей.
Деревня дикарей выглядела, как… Как деревня дикарей. Куча неказистых шалашей, крытых ветками и листьями… А посредине вкопано в землю штук двадцать жердин, на которых красовались черепа. И не все были черепами животных. Были тут и человеческие. Голые тётки жарили на костре какое-то мясо, вокруг них крутилась куча разновозрастных голозадых детей.
На крик четверых недоохотников из шалашей стали вылезать и остальные жители этой коммуны. Так что мне удалось их более-менее пересчитать. Всего примерно человек шестьдесят. Ну, может чуть больше. Дети так быстро перемещались по поляне, что их было трудно посчитать. Я насчитал примерно двадцать тёток, ещё столько же разновозрастных и разнополых детишек. Ещё с десяток было совсем грудных. А остальные, это уже охотники с намотанными вокруг талии поясами. Но при этом всё равно все были голозадые.
Четверых прибежавших пацанов окружили со всех сторон, и они стали что-то рассказывать, горячо жестикулируя при этом.
А я приблизился, и тут мне удалось наконец-то рассмотреть какое мясо жарили на костре женщины…
Я-то сперва подумал, что это были наши лошадки, но нет. Их порубленные на куски туши лежали чуть в стороне на пальмовых листьях. Ну а на костре жарили, скорее всего, моего сербского друга Богомира. Потому что голое тело Мирославы, с отрубленной головой, было подвешено на вкопанных в землю жердях вверх ногами. Голову ей, похоже, отрубили уже давно, так как из шеи уже не текла кровь.
Как убили Мирко, я видел, а насчёт Славки… Даже если бы я и хотел спасти девушку, то уже безнадёжно опоздал. Надо было вчера броситься в погоню, но… Меня тогда вернула обратно Маша, а после… Не знаю… Но точно не потому, что она была мне неприятна, как человек. Просто я не подумал, что тут всё так происходит. Я предполагал, что максимум, что ей светит — это изнасилование. Бывшей рабыне похотливого барона это было бы не так страшно. Но то, что тут, на этом острове, человек — это всего лишь мясо для еды, я не догадывался…
Убивать я начал сразу. Первыми на землю упали тела охотников, лишённые голов. Вслед за ними я стал без разбору сносить головы всем подряд. Дети, женщины… Мне было всё равно. Они все, как один — людоеды. А каннибалам не место на земле.
Дикари не сразу поняли, что происходит, так как я первыми убил тех, кто был в задних рядах. Так что, когда поднялась паника, я уже почти уполовинил это людоедское стадо.
Те, кто первыми заметил смерть своих сородичей, не стали сразу разбегаться. Они похватали свои острые палки и сбились в кучу, ощетинившись копьями и стрелами. Так мне было даже проще. Не надо было гоняться за ними по джунглям.