— Правда? — удивлённо подняла она на меня заплаканные глаза.
— Правда. — утвердительно ответил ей я. — Мне вот, например, совсем не нравится, когда у женщины большая грудь. Но скажи мне, пожалуйста… Куда ты так торопишься стать взрослой? Зачем тебе это надо? Я люблю тебя! Мы с тобой — одна семья.
— Да… Ты меня любишь, как младшую сестрёнку. А я хочу…
— А вот с этим тебе придётся немного подождать. Как минимум несколько лет…
— Ты — дурак! — оттолкнула меня она и ушла в сторону кровати. — ты так ничего и не понял…
— Чего я ещё не понял?
— Ничего… И, вообще… Я есть хочу!
— Если ты так будешь много есть, то станешь толстой и противной. А толстых женщин я тоже не люблю…
Рёв, раздавшийся со стороны кровати было не остановить. Но я уже и сам понял, что был не прав. С помощью магии или нет, но она подросла, а значит еда ей необходима сейчас для того, чтобы компенсировать изменения, которые произошли в её организме.
Хорошо ещё, что у нас сейчас с этим проблем-то особых нет. Но пришлось снова мне «вылетать» наружу, мыть котёл, набирать в него снег и варить потом кулеш. А что? Рецепт уже отработан. Единственно, используя уже появившийся опыт, на этот раз я положил поменьше крупы. И кулеш получился всё же больше похожий на кулеш, а не на кашу с мясом и салом.
Ели молча, прямо из котла, зачерпывая по очереди ложками. Машка сидела злая и с красными от слёз глазами. Но ела она с аппетитом. Так что наши ложки только и мелькали.
Чтобы не приглашать незваных мышей к нам в гости на ночь глядя, котёл я решил всё-таки сразу помыть после того, как мы прикончили наш нескромный ужин. На дворе уже была ночь кромешная. Небо было прозрачное и чистое. Луна и звёзды сверкали словно золотой диск и россыпь бриллиантов. Так бывает к морозу… Хорошо ещё, что в своём бестелесном обличье я не чувствовал холода, а моему телу, оставшемуся в землянке было тепло.
Когда я вернулся, Маша сидела возле печки, в которой потрескивали свежие дровишки.
«Молодец!» — подумал я. — «Заботится о нашем тепле и уюте…»
«Странно… А чего это она на меня совсем не смотрит? Обиделась, что ли?»
— Ты обиделась на меня? — решил помириться я. — Ну, извини, если чего-то не того тебе сказал…
Маша обернулась на меня, но сразу же снова отвернулась и при этом ещё и прыснула от смеха…
«Что-то тут не то…»
— Маша! Ты чего?
Плечи девочки тряслись. Но, нет. Она не плакала. Она смеялась надо мной. Вечер перестаёт быть томным… С чего это вдруг?
— Эй! Ты чего ржёшь-то?
Машинально я провёл рукой по лицу, и тут только заметил, что пальцы чем-то испачканы…
Чем? Да чем же ещё… Чёрная угольная пыль. Ну, или сажа…
— Мария! А ты ничего у меня на лице не нарисовала угольком, пока я там посуду мыл?
Тут уже она стала смеяться в полный голос не стесняясь.
— Вредина ты! Маленькая и вредная вредина.
— А ты… Ты — большой дурак. — огрызнулась «маленькая вредная вредина».
— Я же извинился.
— Ну, ладно… Я тоже тогда извиняюсь…
— За что?
— За то, что пока тебя тут не было, нарисовала тебе усы. Ладно. Сиди! Я сейчас вытру…
— Подожди! — попросил я её. — Я хочу кое-что проверить.
Я закрыл глаза и настроился на самолечение… Нет. Скорее на самоочищение. Сразу на ум пришло знакомое с детства: «Надо, надо умываться по утрам и вечерам. А нечистым трубочистам — стыд и срам.»
— Ой!
Услышал я удивлённый возглас Маши, и открыл глаза.
— Что ты сделал?
— То же, что и проделал с твоим телом. Дал установку на полную очистку. Это что-то типа сухой бани. Р-раз… И всё чисто.
— И умываться не надо?
— Будет вода, будем умываться. А пока у нас с этим проблемы, и так справимся. Но я очень тебя прошу… Больше так не делай! Когда меня нет в теле, то не надо его трогать. Вдруг что-то пойдёт не так, и я не смогу вернуться.
— Ну… Будешь, как я тогда…
— Только я смог вернуть тебе тело, а сможешь ли то же самое сделать для меня ты?
— Не… Не смогу…
— Тогда постарайся не трогать моё тело, когда меня в нём нет. Иначе может произойти большая беда. И тебя это тоже коснётся в первую очередь.
— Да. Понятно всё… Максим! А когда мы уже отсюда уйдём куда-нибудь?
— Скоро… Может быть завтра.
— Правда? — оживилась девочка.
— Я буду очень стараться. А сегодня уже пора спать.
— Угу…
Я, конечно, беспокоился из-за того, что несовершенство печной конструкции может повлечь не слишком хорошие последствия. Да, что там говорить… Сколько народу угорело из-за невовремя закрытой печной заслонки. А у нас и заслонки-то никакой нет.