А потом он вполголоса, почти шёпотом на ухо Осипову проговорил:
— И в следующий раз, бей сильнее. Проще было бы отписаться за труп… А сейчас вон и журналисты уже набежали. Ты же знаешь… Гласность, мать её ети… Дело-то громкое. Так что… Давай пистолет и езжай домой. Выпей, да поспи… Если сможешь. Всё, что я выясню, я тебе сразу же сообщу.
— Хорошо. — ответил подполковник, протягивая пистолет своему другу и, как видимо ещё и начальнику.
Сквозь двери магазина протиснулись медики со своими чемоданчиками и носилками. Мою тушку стали переворачивать и всячески теребить. Я увидел своё мертвенно-бледное лицо. Было видно, что из носа, изо рта и даже из ушей у меня текла кровь. Сейчас она уже подсохла, и выглядела некрасивыми багровыми сгустками.
Оставив врачам заниматься моим телом, я стал искать Машку. В зале её не было. Не было её и снаружи, на улице. Туда я тоже уже заглянул. Журналисты, которых не пустили внутрь, там были, а моей подруги нет. В подсобных помещениях магазина её тоже не нашлось.
— Куда отвезли девчонку? — задавал вопросы самый главный здесь начальник какому-то лейтенанту.
— С ней сейчас следователь работает.
— И что она?
— Молчит, зараза…
— Она вроде бы не при делах. Так что её придётся завтра отпустить.
— Документов у неё нет. Фамилию свою не сообщает. Со слов Доры Михайловны зовут её Машей.
— Мария, значит… Если что. Определим в спецприёмник для бомжей.
— Судя по внешнему виду, она несовершеннолетняя.
— Тем лучше.
Мне почему-то захотелось поубивать всех этих людей. Всех, без разбору. Они так равнодушно обсуждали судьбу той, что была мне дороже всех на этом свете. Грёбанные борцы за справедливость, мля… Тоже мне, нашли злодеев. Меня и Машку. А тех ублюдков, что с битой и пистолетом пытались напасть на нас в лесопарке они что, считают терпилами? Мальчики-зайчики, твою мать… А ещё тот козёл, папаша сраный, что прикрывал своего оболтуса сынка и вытаскивал своего засранца из всякого дерьма… Он тоже что ли, млять, правоохранитель? Защитник закона, чтоб ему на том свете земля была стекловатой. Ненавижу этих лицемерных тварей. На словах у них одно, а творят порой такое, что и не снилось тем, кого они ловят и сажают. А через год, когда развалится Союз, изо всех щелей так и вообще повылазят всякие уроды. И те, кто сейчас ратуют за коммунизм и социализм с человеческим лицом, тут же переметнутся в стан либерастов-демократов, чтобы вылизывать зады забугорным капиталистам.
А тем временем мою тушку погрузили на носилки и загрузили в машину скорой помощи. Написав кучу бумаг и упаковав вещи Осипова-младшего, менты стали покидать помещение магазина. Михаил, по указанию Доры Михайловны, закрыл входные двери, повесив табличку «Учёт». А сама Дора удалилась в свой кабинет.
Ну, что же? Помнится, я обещал наказать её, если она меня обманет. Я обещал это Машке. Той самой Машке, которую сейчас трясут следаки… Которая и вовсе тут не при чём…
Запершись в своём кабинете, Дора выложила на стол перед собой всё то золото, что получила у меня. Глазки её блестели от жадности. Похоже, что сегодняшняя сделка показалась ей более чем удачной. Цена, за которую она смогла бы продать то золото, что я ей отдал, намного превышала стоимость товаров, которые я хотел приобрести. А если учесть, что и весь товар остался у неё… Ну разве что те шмотки, что достались Машке…
Вспомнив про свою подругу, я чуть не скрипнул зубами от злости. Хотя мои зубы сейчас ехали вместе с моим телом в какое-то неведомое мне медицинское учреждение. Так что поскрипеть зубами удалось только мысленно.
Всё то золото, что лежало сейчас перед Дорой Михайловной вдруг исчезло, растаяв без следа. И даже та цепочка с ажурным плетением, что она держала в руках тоже вдруг пропала. А в придачу в никуда ушло и то, что было на неё напялено. Вульгарные серьги с крупными рубинами, перстень с прозрачным булыжником, и второй с голубой каменюкой внушительных размеров, а ещё, то ли колье, то ли цепь, с подвеской из крупных красных камней.
А это я удачно зашёл… Давненько я не лакомился драгоценными минералами. Но это всё будет потом. А сейчас надо закончить мою месть, чтобы после с чистой совестью отправиться на поиски Марии.
Дора Михайловна сидела, тупо пялясь на внезапно опустевший стол. Она не сразу даже сообразила, что теперь и на её шее, и в ушах, и на толстых мясистых пальцах, тоже отсутствуют всякие так любимые ею золотые побрякушки. А когда она это поняла, то выражение её лица и вовсе стало похожим на лицо девочки-дауна, у которой отняли сладкую конфету. Я хотел было изъять ещё все золотые зубы из её слюнявого рта, но побрезговал. Золото у меня и так хватает, а зубы… Да ну её, эту сучку крашенную… И так нормально. Убивать её я не хочу. Я же не маньяк какой-то. Вот только если из-за того, что она нас с Машкой сдала ментам, с моей подругой сделают что-нибудь плохое… Вот тогда приду и убью. И глазом не моргну.