Блин. Прокол за проколом. А ещё мы умудрились попасть именно в ту самую реальность, из которой благополучно слиняли не так давно. Только Машка тогда была мёртвой девочкой, а год был восемьдесят второй. Но кто же знал-то, что так получится.
Ладненько. Скоро уже ужин. Мне надо пополнять калории, а потом спать. Завтра ведь уже понедельник. А понедельник, как известно, день тяжёлый.
20 августа. 1990 год.
СССР. Москва. Склиф.
Я выспался на все сто. И даже чувствовал себя совсем не так, как вчера. И хотя я с виду оставался всё тем же худосочным доходягой с костлявыми боками и впалыми щеками, но я чувствовал, как по жилам растекается проснувшаяся сила. Последствия от того подлого удара, что нанёс мне Осипов-старший, я уже залечил. Так что можно считать, что никаких последствий и не осталось вовсе. А заодно я усилил свою защиту на будущее, если кто-то снова попытается напасть исподтишка. Мысленно я нанёс на всё своё тело тонкую невидимую сетку, которая с минимальной магической подпиткой была способна защитить меня от неожиданного удара с любой стороны. Ну а после того, как удар будет нанесён, у меня найдутся неприятные сюрпризы для нападающих.
Из меня повынимали все лишние трубки и иголки. После чего покормили довольно-таки жидким завтраком. А в придачу выдали пижаму и перевели из реанимации в палату на другом этаже. Меня везли на какой-то каталке, пристёгнутого наручником к железной дужке. Катили меня санитары, а сопровождал угрюмый сержант. В общем, началась какая-то движуха. Но я этому даже был рад. Хотя подозревал, что не исключён вариант перевода меня в палату, где уже лежит какой-нибудь бедолага с хитрым диагнозом. Есть такой способ у ментов. Подержать того, кто не даёт нужных им показаний в одиночной камере, а после перевести в более оживлённое место. Неопытные сидельцы порой, соскучившись по простому человеческому общению, начинают трепать языком почём зря. Но я не из таких. Мне и одному комфортно. Так что я вполне смогу обойтись без общения со всякими дятлами и наседками.
Палата и не самом деле оказалась двухместной. Но вторая шконка пустовала. Меня переложили с каталки на койку и снова пристегнули наручником к дужке кровати. Я даже улыбнулся. Вспомнилась песня цыгана Яшки из «Неуловимых мстителей». Там, как раз были очень правильные слова: «Спрячь за решёткой ты вольную волю, выкраду вместе с решёткой.» а ещё: «На пять замков запирай вороного, выкраду вместе с замками.»
Да, уж… Когда мне понадобится уйти отсюда, я легко смогу это сделать, забрав с собой и наручники, и кровать, и двери с замками, и мента с пистолетом. Унесу и не поморщусь.
Эх… Мне бы ещё второй куплет этой песни удалось спеть. Это там, где поётся: «Спрячь за высоким забором девчонку, выкраду вместе с забором…»
Ведь все эти дни, что я лежал в больнице, я времени зря не терял. Тренировка — наше всё. Я провёл полную диагностику организма, подкачался магически, и теперь был готов не только к побегу, но и к битве.
С кем? Да со всем миром.
Я уже решился и собрался. Осталось только узнать, где сейчас томится в темнице рыжая девица. Мария Кнопке… Машенька… Моя боевая подруга.
Но, куда бы они не спрятали мою Машку, я освобожу её. И мы слиняем с ней отсюда куда подальше. Ибо нам тут не рады, как оказалось.
Я давно уже заметил, что в жизни чаще действуют не законы божьи, а законы какого-то неизвестного мне Мёрфи. Это с его лёгкой руки стали срабатывать правила: «Если что-то плохое должно случиться, то это обязательно случится». А ещё: «Если что-то может пойти не так, оно обязательно пойдёт не так».
Но кто-то очень давно сказал: «Человек предполагает, а бог располагает». И хотя я никогда не был сугубо верующим, но всё равно нет-нет, да подозревал, что где-то там есть кто-то или что-то, кто порою вмешивается в суетные дела людские. Иначе как объяснить всякие чудеса, что порою происходят. Вот и сейчас тоже… Произошло чудо.
Лежу. В потолок гляжу.
А тут вдруг, нате вам с кисточкой.
В дверь моей палаты без стука вошёл милиционер. Огляделся… Убедился, что за время его отсутствия тут ничего не прибавилось и не убавилось. А после распахнул дверь пошире, и ко мне зашла целая делегация. Давешний следователь, ещё какой-то хрен в штатском, тётка в милицейской форме и… Да-да… Мария Кнопке собственной персоной.
Правда она, как и я тоже была прикована наручниками к милицейской тётке за руку, но…
«Машка! Как я рад тебя видеть!» — мысленно высказал я ей то, что кипело на душе, и никак не могло вырваться наружу.