Ярославна Долина
Портрет
«… И тогда наложен был мазок, и кончик кисти едва коснулся очей на холсте; и на миг художник застыл в восхищении перед тем, что он создал; но в следующее мгновение, все еще не сводя глаз с портрета, он затрепетал и весь побелел, вскричал, объятый ужасом: «Да ведь это сама жизнь!» – и поспешно оборотился к любимой.
Она была мертва!
И тогда художник промолвил еще:
- Но разве это – смерть?»
Эдгар Аллан По («В смерти – жизнь»)
Пролог
На эшафоте стоял прекрасный рыцарь. Все в нем дышало здоровьем и силой. Румянец в последний раз окрасил молодые щеки. С воина сняли доспехи, а щит с фамильным гербом разнесли в щепки.
«Какая несправедливость!» – думал рыцарь. – «Я мечтал доблестно служить королю, но в доблести моей усомнились, а мечту попрали. Я хотел любить всем сердцем и продолжить свой славный род, но фамилию обесчестили, а род уничтожили. Больше ничто не держит меня на этой земле».
Рыцарь поднял глаза на грязную разъяренную толпу, со всех сторон обступившую место казни, и безнадежно поискал знакомое лицо. Она стояла там. Голова ее была покрыта черным капюшоном. Глаза покраснели, а лицо опухло от беспрерывных рыданий. Он поднял правую руку и положил на противоположное плечо в знак служения. Потом опустился на колени и подставил голову своему карателю. Палач занес топор…
1
Условности отравляют нашу жизнь. Общественное мнение диктует, управляет нами. С заголовков газет, рекламных щитов, телевизионного экрана – у него тысячи рычагов и верных слуг – оно зорко следит за каждым нашим шагом. Стоит сделать одно неверное движение, поскользнуться или просто остановиться и взять тайм-аут на размышление, и все – твоя песенка спета. Инга ненавидела общественное мнение каждой клеточкой тела. Уж ей ли не знать его разрушительную силу! С самого детства она росла в большой семье, вынужденная следовать строгому моральному кодексу. Это было что-то вроде небольшого государства со своими лидерами и аутсайдерами, с системой поощрений и наказаний. Бабушек, тетушек и сестер различной степени родства у Инги было видимо-невидимо. Все они владели тайным знанием: как сделать самое пышное тесто, как вырастить самый прихотливый цветок, как придать свежевыстиранному белью сказочный аромат, как прославиться, как продвинуться по карьерной лестнице, как стать самой красивой... Список условностей в семье Инги дети получали при рождении, и до 10 лет она искренне считала, что учится читать только для того, чтобы разбираться в нем.
Инга улыбнулась своим мыслям. Ее красный Мустанг кабриолет несся с невероятной скоростью по краю горной дороги, с воем рассекая свежий утренний воздух. Перед горящими глазами девушки простирался потрясающий пейзаж. Прямо под горой находилось большое озеро дивной красоты – Аракуль. Вокруг него зеленым меховым воротником разрастался хвойный и лиственный лес, открываясь с одного края россыпью ярких цветов со столь же соблазнительными ароматами. За пушистыми деревьями высилась горы. Над ними простиралось необъятное небо. Полет мысли и фантазии. Волосы Инги расплелись и летели длинным золотистым шлейфом. Картина была ужасающей. Автомобиль девушки, казалось, обладал волей и только поэтому еще не сорвался в пропасть вместе со своей прекрасной обладательницей. Сама Инга не замечала ничего, кроме мощного ветра, пьянящего аромата воздуха и глубокой синевы небосклона. Она громко смеялась, наслаждалась обретенной свободой и одиночеством. Поэтому голос, взявшийся неизвестно откуда, испугал ее. Вырвавшийся из недр горы, принесенный ветром, нашептываемый музыкой волн, он постепенно завладел всем ее сознанием, мешал дышать, отобрал ощущение свободы и легкости. Этот голос был не просто грустным – безнадежная тоска сквозила в каждом слове. А говорил он только одно: «Приди ко мне». Откуда он взялся в этом диком месте? Озеро находилось далеко от дома, от цивилизации. Но Инга любила сюда приходить, любила лечь на землю и смотреть в небо. «Говорят, если это делать долго», – сказала как-то Мария, одна из сестер, – «можно сойти с ума». Инга не боялась сойти с ума, потому что ее и так в семье считали ненормальной. Она не любила участвовать в общем разговоре и выкладывать на обсуждение плоды своих секретных разработок, чтобы повысить рейтинг. Вместо этого Инга забиралась в самый дальний угол конаты и сидела там все свободное время с книгой в руках, как летучая мышь. Внешность Инги состояла из контрастов. Волосы светлые, а брови и ресницы совершенно черные. Она была очень худенькой, но не казалась угловатой – как миниатюрная статуэтка. Самыми запоминающимися в ее лице были глаза – большие серо-зеленые, почти все тайком считали их гипнотическими и даже побаивались.
Голос не замолкал и начинал доставлять неудобства. Пришлось остановиться и выйти из машины. Рядом никого не было. «Приди ко мне», – снова прошептал мужчина. – «Я столько лет жду тебя». Инга еще раз посмотрела по сторонам. Отлично! Похоже, дома не ошибались, и она действительно свихнулась. Может, так и работает общественное мнение? Сводит с ума нарушителей, и пиши «пропало»? Инга рассеянно села на большой серый валун. Опьянение свободой постепенно покинуло ее, сменившись привычной ответственностью и прагматичностью. Боже, что же она натворила! Поссорилась с родными, послала условности ко всем чертям, ушла из дома. Родные сами, конечно, хороши. Можно было и сообразить: если девушку без конца тыкать носом в кошелек и напоминать, что родители по-прежнему частенько поддерживают ее, тут уж даже ангел взбунтуется. Юношеский максимализм взял свое – Инга выбралась из окна, отправилась прямиком в банк и сняла там кругленькую сумму, которую дедушка оставил ей в наследство и которая, как предполагалось, была отложена на свадьбу и медовый месяц. Но потрачена она была на самый шикарный кабриолет, который Инга смогла откопать в Челябинской области. Залив полный бак бензина, она рванула на свое затерянное среди гор озеро. Теперь, к сожалению, эйфория прошла. Инга перевела взгляд на Мустанг. И что ей теперь с ним делать, таким приметным и таким дорогим в обслуживании? Достав из сумочки блокнот и ручку, Инга минуты две сосредоточенно составляла план действий на ближайшее будущее. В списке пока значился только один пункт, зато какой – «Ни за что не возвращаться домой». И намечался еще один – «Ни за что не идти к Владу». Влад, к слову, был без пяти минут ее мужем. Но пять-то минут еще были в запасе. Зачем же тратить впустую свои последние свободные деньки. Жених был отличный, добрый и веселый, хоть и суховатый иногда. Когда они поженятся, он увезет жену к себе, они создадут милую крошечную семью с двумя ребятишками и, без сомнения, будут безумно любить друг друга до скончания веков. Так, опять отвлеклась. Инга нырнула в кошелек и пересчитала деньги. Хватит снять квартиру и даже, хвала небесам, заплатить за первый месяц. Нужно срочно искать работу – с окончанием университета пришлось попрощаться и со стипендией. Это чуть сложнее, чем снять со счета дедушкино наследство. Историки нигде не были нужны. Едва окончив университет, Инга обила пороги почти всех организаций, где каким-то образом могли пригодиться ее знания, за исключением одного странного генеалогического агентства. Оно специализировалось на составлении родословной, но Карина, подруга Инги по университету, как-то рассказывала, как попытала счастья в этой фирме. «Счастья» на Карину вылилось столько, что она проплакала весь оставшийся день, вспоминая слова директора: «Выбросите свой диплом на помойку. Если бы он был, по крайней мере, из Сорбонны, тогда я взглянул бы на него, а так…». А ведь Карина была одной из лучших в группе, теперь аспиранткой. Так что Инге не стоит туда даже соваться.
2
Квартира на улице Чайковского, которую облюбовала Инга, была небольшой, но уютной. Поиски работы превратились в ежедневное турне по городу, но пока оно приносило только убытки. Через пару дней после заселения в новую квартиру Инга позвонила домой. В семье ее считали строптивой, недалекой, своенравной. Мама переживала, что началось самое худшее. Почему бы ей не быть послушной дочкой, не выйти замуж и не прожить тихую спокойную жизнь? Ингу от таких намеков всегда клонило в сон. Она хотела драйва, скорости, ярких красок и впечатлений – в общем, настоящей жизни.