Был ли он сам студентом или только хотел им стать?
Может быть, он не мог себе это позволить? Был исключен? Или еще учился, хотя считал себя сложившимся художником?
Он знал фотодело и достиг в этом искусстве немалых высот. Ева вновь подумала о Лиэнн Браунинг. У той было алиби, но алиби можно подделать.
Ева сделала новую запись: «Возможная связь между Браунинг и/или Брайтстар и Хастингсом?»
Она приказала компьютеру вывести на экран карту города и высветить нужные районы. Два места преступления, два высших учебных заведения, «Портография», автостоянка, квартира Диего, клуб, дома обеих жертв и места обнаружения трупов.
Обе жертвы были брошены возле мест их работы. Почему?
Где работает сам? Где он делает свое дело? Очень важное для него дело?
Неподалеку от клуба? Он активен, но зачем ловить рыбку далеко от дома? Зачем наблюдать, охотиться, а затем сообщать об этом средствам массовой информации?
Обе жертвы знали своего убийцу. Ева была уверена в этом. Случайный знакомый, добрый приятель, соученик, преподаватель. Кто-то, кого они уже видели. Но они вращались в разных кругах и не имели общих знакомых.
Кроме Хастингса и клуба «Устрой сцену».
Ева провела поиск фотостудий в радиусе пяти кварталов от компьютерного клуба. Попыталась сопоставить список их владельцев со списком, полученным от Люсии, и осталась ни с чем.
Нужно было дать Пибоди список служащих и перепроверить его.
Она рассеянно потерла лоб и позвонила Делии, сидевшей в предбаннике:
– Принеси мне что-нибудь из буфета, ладно? Кредиток при мне нет, а эти чертовы автоматы больше не принимают мой код.
– Потому что вы их пинаете.
– Черт побери, возьми мне какой-нибудь сандвич!
– Даллас, ваша смена кончилась пять минут назад.
– Если я выйду из кабинета, ты пожалеешь, – пригрозила Ева и дала отбой.
За открытой дверью слышался шум; шла пересменка. Ева ела за письменным столом, запивая паршивый сандвич отличным кофе, ввела в файл последний отчет, поторопила экспертов, отправила два коротких послания Моррису и снова посмотрела на свою доску.
Убийца уже выбрал следующую жертву, и, пока она будет искать связь, погаснет еще один яркий свет.
Ева собрала вещи и приготовилась завершить хотя бы одно дело из запланированных – вернуться домой и пнуть Рорка в зад.
Перспектива была не из приятных, но она и так потратила впустую слишком много времени. По дороге к лифту Ева заметила спешившую навстречу доктора Миру.
– Я надеялась застать вас.
– Так и вышло. Может быть, вернемся в мой кабинет?
– Нет, нет. Езжайте домой. Я с удовольствием сделаю то же самое. Может быть, поговорим по дороге?
– Отлично, я вас подвезу. Вы закончили анализ Хастингса?
Мира улыбнулась. Она умудрялась выглядеть свежей как утро даже после долгого рабочего дня. На ее кремовом костюме не было ни единого пятнышка, ни единой морщинки. По мнению Евы, такой светлый костюм должен был запачкаться максимум через час пребывания в центре Нью-Йорка, особенно поблизости от управления. Лицо Миры обрамляли густые темные волосы, на шее тускло переливалась нитка жемчуга.
Мира, стоя рядом с Евой в лифте, переступила ногами в элегантных, как успела заметить Ева, туфельках.
– Да. Очаровательный человек. Раздражительный, вздорный, вспыльчивый, смешной. И исключительно честный.
– Значит, он чист?
– По моему мнению, да. И я уверена, что вы пришли к такому же выводу раньше меня.
– Я думаю, Хастингс мог бы сбросить кого-нибудь с крыши в припадке ярости, но он не тот человек, который будет сидеть и хладнокровно готовить план убийства, а потом скрупулезно реализовывать его.
– Нет, не тот. Его можно было бы лечить от приступов гнева, но, скорее всего, бесполезно. Он мне даже нравится.
– Мне, пожалуй, тоже.
– Ваш убийца не уступает Хастингсу в дерзости и, возможно, в мастерстве, но ему не хватает уверенности и непосредственности последнего. Кроме того, Хастингс – принципиальный затворник, а убийца страдает от одиночества. Он нуждается в своих фотографиях не только как в произведениях искусства, но и как в средстве общения.
– Иными словами, запечатленные на них люди становятся его друзьями?
– В каком-то смысле. Он всасывает их, их юность и энергию, а опосредованно впитывает сущность жертв и тех, кого они знали. Их друзей и родных. Забирает их жизненную силу.
– Он не применяет насилия. Действует очень тонко и тщательно. Тут нет гнева. Потому что они – это он или скоро станут им.
– Очень верно.