Опытные технологи помогли Сталину извлечь максимум выгод из XII съезда партии (апрель 1923 года), ставшего переломным в борьбе за власть над партией.
Новая экономическая политика пока не приносила желаемых плодов. Промышленность все еще не вышла из затяжного кризиса. Сельское хозяйство, торговля запущены, государственный аппарат не справляется с руководством страной, а партию разлагают «уклонисты».
Об этом говорили делегаты съезда. А генсек слушал и готовил квалифицированный подвох главным конкурентам.
Троцкий ратует за установление «диктатуры промышленности»? Разоблачить его как врага, подрывающего союз рабочих и крестьян. (Потом Сталин, как истый троцкист, следуя этому плану, проведет индустриализацию за счет разорения деревни).
Бухарин и Сокольников за ослабление монополии внешней торговли? Осудить капитулянтов!
И — ни слова о личном руководящем участии в борьбе против ленинской линии.
Мдивани, Окуджава, Махарадзе против административного нажима при организации Закавказской федерации? Против великодержавного шовинизма в лице генсека и Орджоникидзе?
Что ж, запишем в резолюции съезда, что эти уважаемые товарищи страдают сразу двумя болезнями — местным национализмом и… великодержавным шовинизмом.
С послушным аппаратом да передовой технологией и не такое можно сотворить.
С помощью демагогических и организационных ухищрений Сталин склонял на свою сторону «болото», инертное большинство на съездах. Он постиг трудную науку лавирования между лидерами партии.
Незаметно для них неразумно-горячий товарищ Коба превратился в матерого волка. И когда старый большевик В.В. Осинский позволил себе на XII съезде критиковать партийное руководство, волк показал клыки. Вот как ответил генсек Осинскому:
«Он похвалил товарища Сталина, похвалил товарища Каменева и лягнул товарища Зиновьева, решив, что пока достаточно отстранить одного, а потом дойдет очередь до других. Он взял курс на разложение того ядра, которое создалось внутри ЦК за годы работы, с тем, чтобы постепенно, шаг за шагом, разложить все… Я должен его предупредить, что он наткнется на сплошную стену, о которую, я боюсь, он расшибет себе голову.
Пусть пожалеет себя товарищ Осинский»[80].
Итак, генсек «вступился» за Зиновьева. Осинский же — интриган, он пытается взорвать монолитную стену ЦК. А стена — это он, Сталин с соратниками. Что ожидает товарища Осинского? Время казней еще не пришло, и Сталин пока лишь угрожает партийному деятелю, соратнику Ленина. Публично, на съезде коммунистов угрожает.
Это произошло в апреле двадцать третьего года, при жизни Ленина. (Двадцать лет спустя, готовя к изданию пятый том «Сочинений», Сталин опустит фразу: «Пусть пожалеет себя товарищ Осинский»…)
Но Сталин не только угрожает. Двух лет не пройдет, как он совершит выдающееся политическое убийство.
Задумав после смерти Ленина убрать Троцкого с постов председателя РВС и наркома военно-морских сил, Сталин смирился с кандидатурой популярного в партии Михаила Фрунзе, победителя Врангеля. Осенью 1920 года Фрунзе дал согласие командовать Южным фронтом при одном условии — убрать из РВС Сталина. Ленин условие принял. Тогда Сталин на ближайшем заседании Политбюро, 1 сентября, попросил освободить его вообще от военной работы[81].
В 1924 году Фрунзе занял пост наркомвоенмора.
Эти стихи почему-то приписывали Маяковскому, но не он автор.
А Фрунзе, хотя он и уступал по всем статьям Троцкому, был не только видным революционером, но и признанным полководцем. Последнее время он работал заместителем Троцкого и вошел в состав Политбюро. Однако с Фрунзе у генсека получилась неустойка. Михаил Васильевич не принимал сталинского диктата в армии, и в спорах, возникавших в ПБ, нередко принимал сторону Зиновьева и Каменева.
…Теперь ключ от армии находится в руках Фрунзе. Но этот ключ должен быть у меня в кармане. Фрунзе, конечно, заслуженный товарищ, герой Крыма, соратник Ленина. Близкий соратник. Что ж, похороним его рядом с мавзолеем дорогого Ильича. А наркомом поставим Ворошилова. Клим один из самых покладистых дурачков. И народ его любит…
Фрунзе, активный участник революционного подполья, дважды выслушивал в суде смертный приговор, более семи лет провел в тюрьмах. Здоровье сорокалетнего наркома было подорвано, но он не обращал внимания на частые желудочно-кишечные кровотечения, на ослабленное сердце. Много работал, а дни отдыха проводил в лесу, на охоте. Лечил его опытный военный врач Мандрыка. Неожиданно дело осложнилось. В июле двадцать пятого с наркомом случились две автомобильные аварии.