Сначала, он принимал очень горячую ванну, пока она закидывала все его, без исключения грязные вещи в стиральную машинку. После – облачался в комплект приготовленной, специально для него, одежды – чистейшей и отглаженной. К тому времени, не столе его уже дожидался парующий чай со всеми комплектирующими. У самой Зои детей не имелось и она, можно сказать, усыновила Роджера.
– Вот черт, там же остальные, наверное, с ума сходят! – вдруг вспомнил художник.
Зоя крутила педали своего двухколесного брата, с Роджером на багажнике. После обеда она решила съездить в магазин за провизией.
– Что ты говоришь? Не слышу. – прокричала она, преодолевая ветер, сворачивая на тротуар.
– В парке притормози. Маякнуть надо. Или… – он задумался, но потом решил заявиться сразу в бар, где кипела работа по реконструкции. – Всё равно, притормози в парке. День замечательный. – громко прокричал Роджер.
– Не возражаю. Согласна, дивный денёк.
Миновав тропки редкой посадки, где уже отцветали подснежники, они спешились у ворот парка, который ночью содрогался от воплей испуга. Облюбовав одну из скамеек, друзья продолжили утреннее чаепитие, восторгаясь весенней природой.
К вечеру Роджер, наконец, заявился в «Irish lioness». Классы для работы, оказывается уже были организованы, а рабочие давно ушли. Само пространство бара стало меньше, но не менее уютнее. Бар работал и посетители, снующие со своими кружками то туда, то сюда, то и дело норовили заглянуть за таинственную дверь, в глубине пивнушки. За стойкой стояла Фавста, лицо её было мрачным и тревожным. Она пыталась улыбаться гостям, но унынье всё равно всплывало наружу.
– Роджер! Мразь! – Фавста заметила Роджера, который зашел и притаился у двери, обдумывая дальнейшие свои действия. – Я тебя придушу сейчас! – она выбежала из-за стойки и помчалась в его сторону.
Все, кто находился рядом с ней, провели её взглядами и забыли, о чем вели беседы. Роджер оставался на месте, понимая, что виноват и сейчас за всё ответит.
– Что ты себе думал! – продолжала она, ухватив художника за грудки и встряхивая после каждой фразы. – Мы места себе не находим! К Иззи уже ездили! Среди ночи! Убежать! Как ты мог?! Тварь!
Её крики услыхала Алеся и тоже примчалась. Потом, распахнулась дверь подсобки и вышел Фил. Он подошел сзади к Фавсте и похлопал её по плечу, она обернулась и обессилено бросила воротник Роджера.
– А теперь, отвечай, зачем тебе понадобилась эта сумасшедшая? – серьезно спросил Фил, перехватив допрос. – Я думал, не столкнуться с ней никогда, а ты решил ещё погнаться за ней!
– Хм. А здорово её напугал ведь… – вместо ответа, сказал Роджер, искоса поглядывая на взволнованную Фавсту и абсолютно спокойную Алесю.
– Роджер, это не ответ. – не отступал Фил.
– Ладно, ладно. – Роджер шагнул к ним ближе и прошептал. – Пожар и остальные «несчастные» случаи – это ведь её рук дело. Кто-нибудь задумывался об этом?
Все озадаченно переглянулись и в замешательстве поглядели на Роджера, будто он только что сбежал из сумасшедшего дома, не в силах больше хранить эту тайну.
– Род, ты хорошо себя чувствуешь? – поинтересовалась Фавста, вновь встряхивая его, схватившись за плечо.
– Я просто хотел узнать – как это она провернула и всё. – продолжил он и закатив глаза, опустил свою руку на руку Фавсты. – Вот, только и всего.
Посетителям надоело подслушивать их перешептывания и никто уже не обращал на эти тесные переговоры никакого внимания.
– Так, предлагаю пойти к стойке и выпить. – прервала натянутое молчание Алеся. – Столпились здесь, людям пройти горло промочить не даём.
Остальные по очереди кивнули и, не сводя глаз с Роджера, последовали за Алесей.
Потягивая сидр, он отрывисто пересказал свои приключения, но Фил так и не понял – зачем Роджер погнался за Викторией, да ещё так спонтанно. Роджер, признался, что и сам не осознает, зачем ему в голову пришла эта мысль тогда. Мог же с Юдж договориться и культурно её посетить, если уж так хотелось. Но, что сделано – то сделано.
глава семнадцатая
Маскарад Виктории – химика, в истории с Академией, оказался не последним капризом в её женской голове. Она клялась себе, что начнет жизнь с чистого листа, что оставит свои выходки и будет вести себя благоразумнее. Но нет, всего, что она уже успела сделать, оказалось не достаточно. Чего же она добивалась? К чему стремилась? Навязчивые идеи? Безумие? Какова же её цель, наконец?