28 октября Освальда выписали. Из «Берлина» перевели в «Метрополь». 31-го он посетил американское посольство, где заявили, что отказывается от гражданства США и остается и СССР. На вопрос о причине такого решения ответил просто: «Я — марксист». В интервью американской журналистке в Москве сказал, что «всегда, еще с 15 лет, симпатизировал коммунистам», помнит, как «какая-то старушка» вручила ему в Нью-Йорке листовку, в которой содержался призыв «спасти красных шпионов Розенбергов, продавших секрет атомной бомбы», — вот тогда, наверное, все и решилось. В 1959-м Освальд писал брату, что считает СССР «своей страной», что только здесь он «может найти свободу, а в США не будет счастлив никогда».
Итак, в американском посольстве лежало письменное заявление Освальда с отказом от гражданства (тогда ему посоветовали подумать и зайти на следующей неделе), а 3 ноября он направил в тот же адрес еще и письмо аналогичного содержания. В Вашингтон пошли соответствующие запросы, а время шло. Согласно документам, представленным советской стороной комиссии Уоррена по ее запросу, в январе 1960 года Освальд получил разрешение остаться в СССР па год с последующим новым рассмотрением просьбы о предоставлении советского гражданства.
4 января 1960-го ему выдали вид па жительство № 311479. Он высказывал желание учиться, но 7 января уехал в Минск, где предложили работу на заводе. С 13-го числа пошел трудовой стаж, в августе вступил в профсоюз. На жизнь не жаловался: помимо зарплаты, получал еще ежемесячное пособие от Общества Красного Креста. Вскоре дали квартиру с балконом и видом на реку. Сделал предложение одной русской знакомой, но выйти замуж за американца она отказалась.
В январе 1961 года его вызвали в «паспортный стол» и спросили о том, как собирается решать вопрос с гражданством. Освальд ответил, что гражданство пока менять не будет, но вид на жительство просит продлить. К этому времени относится следующая запись в его дневнике: «Работа надоела своей монотонностью. Заработанные деньги не на что тратить. Ни сходить в ночной клуб, ни поиграть в боулинг, отдохнуть негде — только танцы. С меня хватит…» Оказалась неудачной и попытка поступить в Университет дружбы народов им. II. Лумумбы — оттуда пришел ответ, что принимается молодежь только из стран Азии, Африки и Латинской Америки. 13 февраля 1961-го Освальд отправляет письмо в американское посольство — он хочет назад в США, прежнее решение было ошибкой. Он знает, что ответ придет не скоро. А пока жизнь идет своим чередом. 17 марта на танцах во Дворце культуры Освальд знакомится с 19-летней Мариной Прусаковой, Она приехала из Ленинграда, где окончила техникум, и живет у родственников, работает в аптеке. «Нет, он не из Прибалтики; говорит с акцентом, потому что — иностранец, из Америки». 30 апреля они поженились. А 25 мая Освальд уведомляет посольство, что хотел бы выехать в США вместе с Мариной, при условии, что не будет дома подвергаться преследованиям за «ошибки молодости». 8 июля он в Москве: новые раскаяния в посольстве, говорит, что «получил хороший урок». 9-го приезжает Марина, они живут в «Берлине», где начиналась одиссея Освальда. Затем — возвращение в Минск. Марину пытаются отговорить ехать с мужем: беседуют и по административной, и но общественной линии, и дома. Но она упрямая, стоит на своем. Может быть, еще и потому, что ждет ребенка. Из комсомола се исключают. 4 октября Освальд вновь пишет в посольство, просит ускорить процедуру оформления документов, ускорить отъезд. Через две недели ему исполняется 22, Марина — в Харькове у родственников, а он слушает свою любимую оперу «Пиковая дама».
25 декабря им сообщили, что отъезд разрешен, начали собираться. Посольство не сразу, но обещало денег на дорогу. 15 февраля 1962 года родилась дочь. 18 мая Освальд уволился с завода. 24-го они были в Москве. 2 июня на поезде пересекли границу в Бресте. Потом в Голландии сели на пароход, направлявшийся в США…
В небольшом техасском городке семья жила неустроенно. Своего угла не было. Освальд несколько раз менял место работы. Неоднократно допрашивали сотрудники ФБР: на вопросы он отвечал неохотно, с раздражением. «Что ж с того, что минский дядя Марины — полковник МИД? Никаких подозрительных разговоров не было». А причастность к советской разведке он, конечно, отрицает, но дает обещание немедленно сообщить спецслужбам, если с ним попытаются связаться агенты иностранной державы.