– Сказать откровенно, Пег, я не понимаю, почему именно ты произвела на свет двух таких озорников. И самое ужасное, что с виду они – чистые ангелы!
– Ничего удивительного. Льюис в их возрасте был точно таким же, а погляди на него сейчас. Теперь он – сама респектабельность, так что я не беспокоюсь. Между прочим, раз уж мы об этом заговорили, – я знаю, ты терпеть не можешь расспросов, – но как насчет тебя, Клэр? Я не хочу быть назойливой, но не думаешь ли ты, что пора всерьез задуматься о семейной жизни? Тебе ведь двадцать восемь...
– Понимаю, Пег, и спасибо за заботу. Но все не так просто. Ведь не бывает, чтобы человек вдруг решил, что настало время обзавестись семьей, и начал производить на свет детей как конвейер. Сначала необходимо найти человека...
– Насколько мне известно, у тебя он был. – Она вопросительно приподняла изящно очерченную бровь, а я уже знала, что последует дальше. – Я совершенно не понимаю, почему ты ни с того ни с сего прогнала Найджела.
– О, ну не надо, Пег, ты отлично знаешь, что у нас с ним все равно ничего бы не получилось. Найджел так же не способен понять художника, как я ученого. Я была бы ужасной женой для университетского профессора, а кроме того у меня нет ни малейшего желания быть накрепко привязанной к стране, в которой отвратительная погода считается совершенно нормальной.
– Ты прожила здесь треть жизни и пока не умерла от сырости. Разве ты найдешь мужа, если будешь и дальше по полгода прятаться в своей французской глуши?
– Но мне там хорошо, – ответила я, пытаясь защититься, – к тому же именно там есть мужчина, способный доставить мне истинное наслаждение, а поскольку ему всего десять лет, то у меня с ним нет никаких проблем. Кроме того, ты же видишь, каков результат моего отшельничества – у меня, наконец, персональная выставка, и это именно то, в чем я нуждаюсь – полнейшее удовлетворение без примеси романтики.
– А я тебе не верю. Ты – самая безнадежная мечтательница из всех, но только скрываешь это от всего мира!
Я засмеялась.
– Ты думаешь? Интересно, почему ты так решила. Уж ты-то отлично знаешь, что все романтические истории, едва начавшись, начинают меня раздражать.
– Да ты ничего не пробовала. Вечно витаешь в облаках, пока какой-нибудь несчастный идиот выбивается из сил, чтобы тебе понравиться. Ты никого не подпускаешь к себе! Кто же может успеть произвести на тебя хорошее впечатление?
– Я еще ни разу не встретила мужчины, который мог бы меня всерьез заинтересовать.
– Просто тебя еще не настигла стрела Купидона, стремительная и неотвратимая.
– Надежда на стрелу Купидона оставила меня, – со вздохом ответила я. – Честно говоря, желание выйти замуж не слишком меня одолевает. В конце концов не всем же это удается, можно и обойтись.
– Ты, вероятно, шутишь! Ты обожаешь детей, а они обожают тебя. В общем, я считаю, что нечего тянуть.
– Я тебя знаю, Пег. Ты мечтаешь, чтобы кто-нибудь прибрал меня к рукам. А мне и так хорошо, мне нравится быть одной. И потом, кто захочет иметь со мной дело, да еще и терпеть мой странный образ жизни?
– Никто, если ты сама не даешь никому возможности попробовать.
– Кажется, ты все еще продолжаешь верить в Волшебного Принца!
– Ты права, только в наше время принцы являются предварительно все обдумав и подготовив брачный контракт.
– Пег! – воскликнула я с притворным ужасом, – уж не хочешь ли ты уверить меня, что Льюис...
– Да нет же, – засмеялась она, – у нас как раз исключительный случай – немеркнущая любовь. В семействе Гамильтонов такая традиция, и мне она по душе. Я была бы счастлива, если бы у Льюиса был младший брат.
– Благодарю, но я никогда не была поклонницей непотизма. Я уж сама поищу свою немеркнущую любовь. Кстати, пока я тут рассуждаю, меня вполне может разлюбить Джордж, я должна сейчас же ехать к нему с этой картиной. Она мне не очень нравится, но она похожа на ту, что он продал, и он хочет заполнить пустое место. Типичный Джордж. Спасибо за кофе, давай поскорее встретимся опять, ладно? – Я снова влезла в промокшее пальто и взяла отсыревший пакет.
– Как только захочешь.
Помахав сестре на прощанье, я поспешила к выходу.
До галереи Джорджа Беннета было не очень далеко от центра, и, что мне особенно нравилось, у него была большая стеклянная стена, сквозь которую сейчас виднелись мои картины. Еще прямо с улицы можно было разглядеть лысый затылок самого Джорджа и прижатую к уху телефонную трубку. Он говорил с большим воодушевлением. Впрочем, Джордж все и всегда делал с воодушевлением, и я понимала, как мне повезло, что он остановил свой выбор на мне, потому что он не жалел сил, чтобы его художники получили известность. Я открыла дверь и вошла.
– Клэр! Ну куда же ты запропастилась, милочка? Я жду тебя уже сутки! – Он на секунду снова вспомнил о телефоне. – Нет, нет, мы обязательно к этому вернемся. Самое позднее – завтра. До свиданья, дорогой. – Телефонная трубка с грохотом упала на рычажки. – Принесла акварель?
– Да. Вот она, Джордж. Прости, что опоздала, мне пришлось...
– Ничего, ничего, – он понизил голос, у меня сейчас человек, который очень хочет познакомиться с тобой. И я не стану скрывать, милочка, что это не кто иной, как Макс Лейтон, – подхватив меня под локоть, он уже тащил меня в соседнюю комнату, – сам Макс Лейтон! До тебя дошло?