С другой стороны, у Португалии есть архитектура, которая может конкурировать с любой европейской страной. Она представлена самыми разными стилями – готикой, нашим национальным мануэлино, барокко, рококо. Это несколько парадоксально, но также имеет и свое объяснение, которое сводится к сильному влиянию религии в обществе. Как в Португалии, так и в Испании.
Р.В: Приближаясь к концу нашего разговора, предлагаю перейти к гастрономии. Чем, по-твоему, прежде всего португальская кухня отличается от испанской?
Ж.М.: Дело в том, что испанской кухни как таковой не существует. Ты едешь в тот или иной регион страны и потребляешь там совершенно разные блюда. Сейчас, конечно, с развитием системы транспортировки и поставок многое нивелировалось, но раньше, например, мясо черной свиньи можно было отведать только в нашей провинции Алентежу или на юге Испании. Родившись на севере Португалии, будучи молодым, я и понятия не имел об этом деликатесе. Presunto, наша ветчина, то, что испанцы называют хамоном, кое-где на севере тогда уже встречалась. Но это было специалитетом провинции Алентежу. Поэтому нельзя говорить ни об испанской кухне, ни о португальской, а нужно говорить о кухне того или иного региона Испании или Португалии.
Р.В: И, уже завершая, скажи, что для тебя значит быть португальцем?
Ж.М.: Быть португальцем для меня значит идентифицировать себя с этой страной, расположенной в дальнем уголке Европы, осознавать, что это твоя родина, со своим языком и культурой – европейской, но при этом отличающейся от других стран. Это и есть то, что делает меня португальцем.
Глава 2
Гражданин и государство
Португалия – правовое демократическое государство, освободившееся от авторитаризма в середине 70-х годов прошлого столетия. Демократии с ее всеобщим избирательным правом, многопартийной системой и свободной прессой предшествовали почти пять десятилетий единоличной диктаторской власти. Фашизмом страна, так сказать, «заразилась» от своих европейских соседей – Италии, Германии и Испании, авторитарный режим здесь установился в 1926 году и продержался намного дольше, чем германский и итальянский, до совершенной военными апрельской революции 1974 года. Однако и фашистская диктатура здесь была другой, значительно более мягкой, если позволительно употребить в данном контексте это слово. Тем не менее при существовании политической полиции, запрете на свободу слова, собраний, манифестаций, ограничении деятельности политических партий, преследовании и арестах коммунистов, вынужденной эмиграции и прочего в Португалии не было массовых расстрелов и казней оппозиционеров, так же как и не существовало концентрационных лагерей для борцов с режимом. В сегодняшней демократической стране людей уже не преследуют за убеждения, но идеальным ее политическое и государственное устройство не назовешь. А что касается бюрократии, то она здесь, как говорится, «цветет и пахнет». Не зря мой португальский товарищ и коллега, долгое время проживший сначала в Советском Союзе, а потом в России как-то сказал мне: «Португалия – это Россия в миниатюре».
Португалия, похоже, и вправду собрала все достойное и неприглядное, что есть и было в России и так называемом совке, и поселило это все на своей не слишком обширной территории: здесь есть всего понемногу – и разгильдяйство, и безответственность, и наплевательство, и засилье бюрократов, и чинопочитание, и бумажная волокита. Последнему, кстати, португальцы успешно обучились у англичан, которые здесь всегда были на особом счету, поскольку на протяжении столетий Лондон всегда «приглядывал» за Лиссабоном. Он мог помочь ему в противостоянии войскам Наполеона, когда английский генерал Веллингтон, национальный герой Португалии, организовал эшелонированную оборону португальской столицы, эдакую неприступную линию Маннергейма образца начала XIX века. Или Лондон мог строго «приструнить» знаменитым Ультиматумом 1890 года: тогда Португалия собралась самовольно расширить свои владения на юге Африки, введя туда войска и попытавшись объединить в единое вассальное пространство территорию между своими колониями, Анголой и Мозамбиком.