Услышав сии слова, архимандрит от изумления качнулся к окну и, будто желая убедиться, выглянул во двор. На черных монастырских камнях и вправду стояли солдаты с поблескивающими под дождем багинетами на ружьях и два арестанта. Ветер рвал волосы на непокрытых их головах.
Архимандрит Варсонофий перекрестился и трясущимися руками принял от офицера царскую бумагу. Побежал глазами по шатающимся строчкам: «…до церкви пущать за караулом же… и с тех же тюрем их никуда не выпущать, и между собой видетца не давать… писать не давать, и никого к ним не допущать, и тайно говорить не велеть… кормить брацкой пищей…»
Подняв глаза от бумаги, архимандрит сказал дрогнувшим голосом:
— Тюрьмы у нас тяжкие.
Офицер промолчал…
После смерти Петра Великого на российский трон претендовали два лица: Екатерина — супруга покойного царя и великий князь Петр Алексеевич, сын царевича Алексея, внук Петра Великого. Все решила гвардия. Ее штыками и усилиями влиятельнейших вельмож Александра Даниловича Меншикова и Петра Андреевича Толстого на трон была возведена Екатерина. Меншикова и Толстого объединял страх за будущее. Они понимали, что воцарение на троне сына погибшего царевича Алексея грозит им не только опалой, но, возможно, и смертью. Петр Андреевич Толстой был уже стар, ему пришло время думать о покое. Александр Данилович Меншиков же заглядывал в будущее с надеждой сохранить свое огромное, почти неограниченное влияние при дворе. Он замыслил породниться с наследником, женив его на своей дочери. Петр Андреевич Толстой, крупнейшая фигура при дворе, был ему уже не нужен. Он стал помехой.
Однажды Петр Андреевич, прогуливаясь по дворцовому саду, увидел идущих навстречу Меншикова и наследника. Они весело смеялись. Петр Андреевич поклонился наследнику. Тот внезапно оборвал смех и взглянул на него столь выразительно холодно, что в этом взгляде старый Толстой прочел свой приговор.
Как и предположил Толстой, в считанные дни Меншиков затеял следствие, которое, без сомнения, доказало причастность Петра Андреевича Толстого к противоправительственному заговору. Дальше были Соловки…
В каменном мешке Соловецкого монастыря Петр Андреевич Толстой прожил немногим более полутора лет.
Раньше Петра Андреевича умер его сын Иван.
По весне 1729 года, когда сошел снег и оттаяла земля, на кладбище Соловецкого монастыря старик в рваном полушубке обихаживал могилу. Обглаживал заступом.
Мимо шли двое: монах показывал кладбище молодому послушнику. У свежей могилы они остановились.
— А-а-а, — сказал монах, взглянув на старика у могилы, — Филимон?.. Ты здесь? Не уехал?
Старик с трудом выпрямился, посмотрел на монаха, ответил не вдруг:
— А куда мне?.. Я здесь лягу… Помолчали.
Монах перекрестился, и легко вскинул пальцы ко лбу послушник.
Пошли дальше.
— Дедушка, — неожиданно, от глупого молодого любопытства спросил послушник монаха, — кто здесь похоронен?
Монах ответил:
— Говорят, страшный преступник. — Передохнул и добавил: — Но я так думаю — человек.
И от могилы старик с лопатой вслед уходящим сказал же:
— Истинно… Человек.
Над островом заходили облака, собирался дождь.