Всё это было зафиксировано в допросном листе. Фиг я им что отдам, деньги-то действительно потеряны. По остальной бухгалтерии за призы вопросов не было, всё давно решили, вскрыв мой сейф на борту «Волги». Бухгалтерия у меня всегда в порядке была.
Ничего особо не объясняя, меня заперли в камере, но качественной, не где обычных арестованных содержат, и к тому же покормили, доставив из ресторации завтрак. Бета и Альфа отсыпались, один – в камере на нарах, другой – на волчьей шкуре, укрывшись одеялом. Альфа всё же вернулся в город и сейчас спал не территории ремонтных доков, прямо на крыше пакгауза с запчастями. С земли его не видно, а летать местные пока не могут. Воздушный шар был у артиллеристов Электрического утёса, но сейчас он спущен: с моря дул сильный ветер.
А к обеду состоялся офицерский суд чести. Множество офицеров собралось, председательствовал незнакомый мне контр-адмирал Энквист. Были описаны все мои прегрешения, основное из которых дезертирство – да, именно так это назвали. Про попытку ареста и побег скромно умолчали. Причём зачитали телефонограмму от императора, который, как оказалось, получил мою телеграмму. Это что, китайцы её отправили? Странно.
В общем, осерчал император на мои довольно резкие высказывания о том, что я обижен на них за прогиб перед британцами, и просил морское ведомство удовлетворить мою просьбу. Это Энквист и озвучил. Также было сказано, что Николай уже позже узнал, что за него всё решили по моему аресту. Потом разобрались. Дворянства меня лишили, хотя патенты, дарующие братьям Баталовым личные наследные дворянства, были уже подписаны. Но они находились в канцелярии императора до личного вручения нам в руки, и теперь их уже не вручат – порваны.
Кроме того, близнецов лишали званий. Кстати, к этому моменту и Альфа прибыл, сел на лавку рядом с Бетой и слушал адмирала. Некоторые офицеры, из молодых, слушая приговор, освистали адмирала, нарушая установленный порядок в суде, и их вывели из зала.
А с лишением званий возник правовой казус. Наград братьев никто не лишал, не имели права: все они заслужены, тем более несколько новых успели утвердить, осталось только документы получить и заказать награды у ювелиров. Но награждать ими могли только действующих офицеров, а Бета с Альфой ими больше не являлись.
В итоге братьям оставляли звания поручиков по адмиралтейству и дозволяли носить на мундире все выслуженные награды. Просьбу их удовлетворили и со службы уволили. Ареста не было: все считали, что нас и так наказали сверх меры.
После суда, не слушая моих возражений, офицеры потащили близнецов в ресторацию, так что нормально мыслить я смог только на следующий день. Похмелившись, первым делом забрал со склада личные вещи и имущество Беты, их, на удивление, сохранили, ничто не пропало, я проверил. Мундиры, правда, не вернули – не имею права на них, – а вот награды отдали (напомню, что мундиры я отправил с наградами). Я убрал их в шкатулку, к документам. Также получил документы на новые награды, Витгефт вручать не стал, передал эту обязанность начальнику штаба флота, тот и выдал. Бета сразу отправился сделать заказ у ювелиров, но оказалось, были уже готовые, поэтому оплатил и забрал.
К вечеру пришла новость, что к Порт-Артуру вышел посыльный миноносец из Владивостока – прорвался. «Волга» погибла два дня назад, причём со всем экипажем. Делали ночью минную постановку у Токийского пролива и подорвались на японской мине – японцы новое поле установили на подходах, на борту произошла детонация мин, с воды подняли всего двоих контуженных моряков, судорожно цеплявшихся за деревянные обломки. Японцы сразу раструбили эту радостную новость, так об этом и узнали во Владивостоке – через телеграф.
Порт-Артур погрузился в траур. «Волга» была символом, потомки самураев боялись её до мокрых штанов. И это не простые слова: море обезлюдело, как только японцы узнали, что «Волга» вышла на охоту. Мне было искренне жаль парней и своё бывшее судно, так что я тоже сходил в ресторацию, где поминали погибших, но позволил близнецам выпить только по одной рюмке после траурной речи. Реально жаль было «Волгу» и парней, я уже с ними свыкся, но это война, а военная удача – штука переменчивая. В этот раз повезло японцам. Я только порадовался, что меня не было на борту «Волги».