— Про расстрел вы, получается, ничего не знали? — Плиекшан с трудом заставил себя сосредоточиться.
— В том-то и штука! Мы еще и не разгрузились как следует, когда народ сбежался убитых искать. Что тут было, учитель Райнис! — Приеде махнул рукой. — Мы на рынке, как в осажденной крепости, оказались. Только к полудню удалось на санях выехать. И сразу на оцепление нарвался. Городовые, пьяная солдатня, жандармы, конечно, само собой.
— Убитых много? — почти беззвучно выдохнул он, надеясь на чудо и зная в глубине души, что чуда не будет.
— Убрать успели. Видел только, как дворники кровь на снегу песочком засыпали. Чуть не замутило меня. Насилу уговорил, чтоб выехать дали… Пропустить-то они меня пропустили, только ехать по этому снегу было никак невозможно. Слез я с саней и повел свою клячу, а в глазах туман. Не могу, и все тут!
— Понимаю, Екаб. Вы не волнуйтесь, рассказывайте. — Плиекшан сунул руки в карманы, чтобы унять дрожь.
— Да вы сами-то успокойтесь, учитель Райнис… Чего уж теперь. — Приеде полез за кисетом. — Много обезумевших бродило по улицам. Городовой даже один навзрыд плакал… Может, совесть его замучила, а может, убило кого из близких… Потом господин мне повстречался расхристанный, себя не помнит. Все лодку требовал и на реку показывал. Только где ее возьмешь зимой? Река хоть и не стала, да разве в городе исправную лодку теперь найдешь? И зачем она, когда никого на воде уже не осталось? Кто не потонул, тех, надо думать, выловили. Попытался я господина успокоить, а он ни в какую. Пачку денег сует. «Тонут! — кричит. — Люди тонут!» Не в себе человек короче говоря. Подумал я и, чтоб его успокоить, решил вдоль Даугавы проехаться. Всякое, думаю, в жизни бывает. И хорошо сделал. Под самым железнодорожным мостом мы его, Люцифера, и нашли. На узкой кромочке лежал в полном беспамятстве. Я его быстренько в сани, рогожкой прикрыл — и деру; скорее, думаю, надо из города выбираться. С господином за ручку попрощался, а тот опять с деньгами лезет и плачет: «Спасибо тебе, мол, что хоть одну человеческую душу от смерти спасли». — «Зачем же вы мне тогда деньги даете, сударь? — спрашиваю. — Разве я не такой же человек, как и вы?» Он сконфузился, стал извиняться, уговаривать, что деньги для спасенного пригодиться могут. «Вы их не знаете, говорит, они мстят даже мертвым, не то что живым. В Петербурге на кладбищах кресты по ночам срубают, под которыми убиенные спят». — Приеде свернул дрожащими руками самокрутку. — Взял я, учитель Райнис, у него деньги. Пусть, рассудил, пойдут от хорошего человека на чистое дело. — Рыбак закурил и показал дымящейся козьей ножкой на стол: — Он и адрес свой оставил. Просил в любое время за помощью обращаться… Не подумаешь, что русский, так гладко по-нашему говорит.
Плиекшан отодвинул скомканные ассигнации и расправил визитную карточку:
«Сергей Макарович Сторожев».
— Да, — кивнул он задумчиво. — Этот господин хорошо знает латышский. — А как вы с Леписом встретились?
— Там же, на набережной. Он, оказывается, намеренно прибежал, Люцифера искать.
— Ему-то как раз и не следовало так делать. — Плиекшан повернулся к Лепису, который о чем-то тихо совещался в углу с Эльзой: — Зачем вы рискуете? Лезете в самое пекло? Вас ведь всюду ищут! — В ушах его еще гремела улица и трещал лед на реке, но мысль уже стала ясной.
— Бывают минуты, когда не приходится особенно раздумывать. — Лепис вынул из жилетного карманчика изящный несессер и тонкой пилочкой закруглил обломанный ноготь. — Вы сами это знаете, Райнис.
— Допустим, — Плиекшана тронула проницательность боевика, и он даже позволил себе улыбнуться. — Удивляюсь, как вас не схватили.
— Не до того им было, — бросил зло Лепис. — Отяжелели после кровавого пира.
— Ничего! Мы палачам еще устроим похмелье, — сказал Кронберг, осторожно приподнимая тяжелую, пылающую голову Люцифера. — Кладите подушку, Анета.
— Вы тоже были в Риге, Жанис? — спросил Плиекшан.
— Нет. Они заехали за мной по пути сюда. Найдется максимальный термометр, госпожа Эльза?
— Надо бы за врачом послать. — Плиекшан присел у изголовья. — Он весь горит.
— Доктор скоро будет, — сказала Аспазия и побежала наверх за термометром.
— Самовар вскипел, — доложила Анета. — Пожалуйте в гостиную.
— Пойдемте, товарищи, — пригласил Плиекшан. — Снимайте же свою овчину, Екаб, — поманил он за собой Рыбака.
— Что сказать доктору? — спросила, спускаясь, Аспазия.