— Ага-ага! Обещаю! — возопил Силослаб обрадовано, — Да чтоб я хоть ещё разок об этом помыслил — ни в жисть! Божуся!
И он даже трижды истово перекрестился, что было для этого мира событием диким и явно непривычным.
— Тогда я пошёл, — усмехнулся Ваня, — Покедова, бывай! Оставайся, так и быть, пока Силослабом.
Да и двинул, посвистывая, к осиновым волшебным вратам.
Белый свет встретил его радостно. Ненастье прежнее куда-то вдруг пропало, и неяркое осеннее солнце с неба ему теперь сияло.
Наклонился Иван над срубом, в самого себя внимательно вгляделся, но отражение его было совсем обыкновенным. Оно, как и Ваня, смеялось и ни одним жестом чудесного давешнего состояния более не выдавало.
— Спасибо тебе за всё, Солнечный Посланец! — помахал ему рукою Иван, — Прощай!
И таинственный старинный сруб ответил ему колокольным мелодичным звучанием, но голоса Молодца из колодца Ваня более не услыхал.
Видимо, стал наш Иван и сам-то Солнечным Посланцем, и его второе «я» во всём, наверное, с первым сравнялося.
А по дороге домой Ваня всё большим и большим негодованием к Веране наполнялся. «Ишь же, подлая негодяйка, — возмущение в душе его клокотало, — повелела братцу своему туповатому меня сожрать! Ну да подожди же у меня — я те тоже устрою подляну!..»
Заехал он по пути в первую попавшуюся аптеку и купил там сильного поносного зелья. Затем выкинул в мусорную корзину Силослабовы эти таблетные кругляки и наполнил опорожнённый бутылёк пилюлями своими слабительными.
И вскорости пред очи мачехи он явился.
Как узрела его ведьма не съеденным хищным циклопом, а живым и вполне здоровым, так и застыла там будто изваяние. Ну а Ваньке на её удивление было плевать; положил он на столик снадобье подложное и к себе убрался. Потом слышал он сквозь стенки спальни, как Верана, от злобы ошалевши, выла у себя словно сирена, и на Эдгашку подвернувшегося ругалась прямо матом.
Тем же вечером самым поехала она на своём колёсном экипаже в элитный спортзал. И сыночка Эдгарчика с собою взяла для компании. Часа два они там телеса свои вволю упражняли, а как домой-то возверталися, так накушались прям до отвала и чудодейственными пилюлями подзаправились.
Желали, видать, чтоб мышца́ у них побыстрее наращивалась.
Только ага — как бы ни так!
Прохватило обоих злодеев до того славно, что они почитай всю ночку с горшка-то не слазили. Бегали они наперегонки в клозет ближайший (коих в доме у Сан Саныча было навалом), и на чём свет стоит бессильно притом ругалися.
Вот где Ванюха над ними и посмеялся! Не постеснялся он даже и словесно над болезными злодеями поиздеваться. Это вам, говорит, не от амбала Силослаба таблеточки присланы, а от моей особы, мол, лично. Впредь, дескать, ведите себя прилично, и не сметь чтоб больше у меня колдовать! Да и тьфу, добавляет, на вас!..
Поутру Верана оклемалась и Ваньку до себя через Эдгашку призвала. А Ванюха идти-то наотрез отказывается. Не пойду, отвечает, не желаю! Доложи-ка, заявляет, своей маме, что она мне более не мать!
Тогда ведьмища не удержалася и сама к Ване прибежала в великой ярости. Уставилась она на пасынка немигающим ужасным взглядом, и принялась напускать на него гипнотические вредоносные чары. Да только на Ваню смелого её изощрённое колдовство больше не действовало. Как ни пыжилась ведьма отъявленная, как ни старалась, а — фигушки у неё получилось, макушки! От магического сего перенапрягу аж даже дым из ушей у неё показался.
Затряслась тогда Верана от бессильной яри, позеленела зримо на харю, и, не солоно хлебавши, к себе убралась.
Кончилась с тех пор над Ванею её поганая власть!
А где-то через недельку, в школьный праздник, отправились Иван с Ладою на вечерний дискач. Ну, это место такое азартное, где юнцы с юницами дико скачут. По-всякому они там танцевали: и парно, и каждый сам за себя, и коллективно в общей компании…
Ну а поближе уже к концу мероприятия приспичило вдруг Ване в туалет отлучиться, по естественной, как водится, надобности. И в это самое время Ладе передали, что кто-то её срочно спрашивает по делу-де неотложному: ждут, мол, её у входа в школу…
Справил Ванюха свою нужду, руки помыл, умылся, обсушился и, одевшись, наружу вышел. Глядь — а Лады-то нигде не видать. Ну, он у одного, у другого о ней спросил. И поведала ему одна деваха глазастая, что Ладе, наверное, плохо стало, потому что какие-то типы в машину её усадили и в неизвестном направлении увезли.