Убедившись, что никого нет, и выдохнув, я вновь повернулся к бармену. Я надеялся, что он стоит напротив и улыбается, разыгрывает меня. Но тот, будь он проклят, вовсе не улыбался. Иван продолжал смотреть серьёзным взглядом, направленным мне прямо в глаза.
Видимо, я начал заметно нервничать, потому что собутыльник тут же протянул мне наполненную рюмку с коньяком. Я даже не заметил, когда он успел её заполнить, однако удивляться не стал и выпил не закусывая. Я боялся и в то же время злился. Мне не нравилось, что бармен превратился из дружелюбного рассказчика в серьёзного проповедника.
Раздосадованный, я задал ещё один вопрос:
– Хорошо, ты хочешь сказать, что эти старики никак не связаны с исчезновением молодёжи?
Иван ответил с отвратительной ухмылкой, будто туманная взаимосвязь этих случаев доставляла ему удовольствие:
– Да, возможно, это так. Я думаю, что это действительно взаимосв…
Для меня его слова потеряли всякое значение где-то на середине предложения. Если и есть какое-то внутреннее чутьё, то именно тогда оно проявило себя как никогда ранее.
В баре негромко играла музыка, бармен тихо и размеренно вёл повествование, но самый страшный звук, который мне приходилось слышать в жизни, я всё-таки не упустил.
Он был не громким…
Он был не резким…
Он был…
Протяжным…
Доски на крыльце звучали так, словно по ним, как по струнам скрипки, водил смычком сам Дьявол. Казалось, на миг время остановилось. Не гремел гром, не стучал по крыше дождь и даже музыка словно сама по себе перестала играть.
Я обернулся, внутри всё похолодело, а мой взгляд метался из угла в угол, пытаясь уловить причины того самого скрипа. Казалось, я уже знал, что увижу, но до последнего не хотел в это верить. И он, взгляд, уловил худшее из того, что мог.
Окно, расположенное прямо напротив меня, было пустым. Через искажённое водой стекло виднелся лишь тусклый свет уличного фонаря и маленькая, едва заметная деталь – чёрный хвост. Если бы я находился не в том месте и не в то время, то подумал бы, что вижу хвост льва, такой же формы и пушистый на конце. Но это не мог быть лев, и я это прекрасно осознавал. В темноте он медленно смещался вправо, я понимал, что его обладатель следует к входной двери, и вот через мгновение пушистый чёрный кончик исчез за стеной.
Трудно определить время, которое прошло между этим видением и тем ужасом, что последовал после.
Я почувствовал, как по моим ногам потекло что-то тёплое. Я обмочился. Ещё до конца не осознав свою участь, я повернулся к бармену и увидел, как ублюдок ехидно скалится. Нет, он не улыбался, он скалился. Я ждал поддержки, а получил удар в спину от того, кого считал хорошим парнем.
Всё могло закончиться иначе.
Но мой инстинкт самосохранения оказался гораздо сильнее, чем я мог себе представить, потому успел вовремя.
С протяжным скрипом распахнулась дверь. В бар под шум дождя и завывание ветра, под раскаты грома и сверкание молнии медленно вошёл он. Дверь тут же закрылась, и вот уже размеренные удары копыт по доскам заглушили все предыдущие звуки.
Тук…
Где-то на заднем плане играла музыка.
Тук…
Сердце бешено колотилось, а мой рот жадно хватал воздух.
Тук…
Чёрные как смоль, мускулистые ноги, более всего походившие на бычьи, медленно, но верно несли чёрта ко мне.
Тук…
С каждым новым, неторопливым шагом доски прогибались под тяжестью громадного урода, несущего смерть.
Я обмочился второй раз и едва не испражнился, видя это существо перед собой.
Наконец я нашёл в себе силы и заорал. Мой собственный крик стал вторым по своему ужасу, что приходилось слышать в жизни. Вытянутое свиное рыло, бешеные красные глаза и мохнатые руки с длиннющими когтями устремились ко мне. Два метра, один… И вот он делает рывок, чтобы напасть! Я отскочил вовремя. Обоссанный не обоссанный, но всё же сумел сориентироваться. Чёрт ударился о барную стойку, громко прорычав. Я до сих пор не могу понять, как тогда устоял на ногах. Помню, как предательски подкосились колени, помню, как почувствовал, что волосы на голове встали дыбом. И ещё помню поганую рожу бармена, который ухмылялся во весь рот, но при этом тоже боялся. Ему страшно, я видел. Страх в его глазах был столь же очевиден, как и то, что я наконец обосрался. Я просто не выдержал, не знаю, как это произошло, но, видимо, некоторые рефлексы нам неподвластны.
Чёрт всё понял. Он опять не торопился. Теперь он наслаждался моим страхом, питался им и знал, что ему не надо заставать меня врасплох, чтобы расправиться. Некоторые черты морды стёрлись из памяти, однако я помню вытянутый свиной пятак на его рыле, клыки, вылезавшие из пасти остриём вверх. Но больше всего мне запомнились рога – два жутких, загнутых отростка, торчащие изо лба, оттенком напоминавшие ороговевшую человеческую кожу. Из пасти существа сочились слюни жёлтого цвета, ядовитого, словно желчь, которую выблёвывают при сильном отравлении.