Ведь я свидетельствую, что Аниций не полировал мрамор с таким усердием и трудолюбием, с какими ты сияешь красноречием в твоих писаниях. Если бы ты определил, что это красноречие должно соответствовать правде, то тогда действительно, ты создал бы для нее прекрасный орнамент. Так не иди же, прошу тебя, против твоей собственной природы, и не становись копьем заблуждения, которым проткнули спасителя.
Посмотри, как он распят во всем мире и в каждой душе, а его душа никогда не имела страстной природы (quae anima numquam habuit succensendi naturam). И ты, который происходит от этой души, прекрати, прошу тебя, твои пустые обвинения и оставь твои бессмысленные нападки.
Все то время, когда ты содержался с твоим родом посреди тьмы, ты никогда не издевался, на открытом же солнечном и лунном свете ты оказался обвинителем. Кто же будет твоим адвокатом на справедливом Суде, когда ты будешь обвиняться по твоему собственному свидетельству о твоих словах и делах? Того перса, которого ты обвинил, на том суде не будет. А без него кто утешит твои рыдания? Кто спасет тебя, финикийца? Или изменилось Евангелие, и широкий путь теперь не ведет в погибель? Или неправ Павел, когда он говорит, что любой человек не избежит ответа за свои дела? Ведь лучше было бы, если бы ты, оставив манихейство, вступил бы в Академию или написал какое-нибудь рассуждение о войнах римлян, которые покорили мир. Ты бы совершил там великие и благородные вещи, а вместо этого ты, чистый, скромный и бедный человек, вступил в ряды отвратительных варварских иудаистов.
И теперь ты добавляешь всякие иудаистские похабные истории к своим наставлениям, пишешь что-то там о “блудной жене”, и “вы будете детьми блудницы” и “от блуда земля нечиста перед Господом”. И еще “не омывайте свои руки после секса с женой” и “положите руки на хер”, и “убивайте и едите” и “плодитесь и размножайтесь”?
Понравились ли тебе львы в яме, потому что у них нет клеток? Или ты впечатлился историей о бесплодной Саре, когда ее муж отвратил ее от чести, выдавая ее за сестру?
Или, может быть, тебе более не нравится состязание Дареса и Энтелла у Вергилия, и ты предпочитаешь этому борьбу Иакова с ангелом? Или тебе понравилась история про аморритов, или про бардак в Ноевом ковчеге? Я знаю, что ты всегда ненавидел эту чушь, и я знаю, что ты всегда любил великое, то, что оставляет земное и ищет небесного, что убивает тело и дает жизнь душе. Так кто же так внезапно изменил тебя?1
Впрочем, даже и говорить о таких вещах твоей святости - верх абсурда. Ведь ты сам хорошо знаешь, как зол дьявол и как он паскуден, и как он враждует даже против верных и добрых людей со множеством хитростей, ведь он заставил Петра три раза отречься от Господа в одну и ту же ночь, и когда тот воскрес, дьявол не дал Фоме поверить в это. Но все эти раны исцеляются лекарством прощения. И еще более нагло он поступил: когда Господь сеял доброе семя, он перемешал его с плевелами и увел Искариота даже от такого пастуха. И он даже довел дело до последней жертвы на кресте; он заставил (accenderit) писцов и фарисеев требовать уничтожения, и они кричали, чтобы Варавва был отпущен, а Иисус распят.
Итак, мы спаслись от дьявола, потому что последовали духовному спасителю. Ведь из него источается такая смелость, что если бы наш Господь был из мяса, то вся наша надежда была бы отрезана (amputata). И дьявол не насытился даже и позором креста, но от своей злобы короновал его терниями и дал ему пить уксус, и быть пронзенным солдатским копьем, и слушать ругательства от разбойника по левую сторону. И после этого его злоба выросла настолько, что он придумывал множество препятствий для Христа и его апостолов, собранных во имя Христово, из которых самое злое и худшее изо всех суеверий называется “католики”. Ведь я пропускаю, как он вооружил каждого ученика против властей, и как он обманул Гименея или Александра, и его дела в Антиохии, Смирне или Иконии, [о чем написано в посланиях Павла к Тимофею]. Я только хочу добавить о делах сегодняшнего быдла, от которого совесть так далека, как будто она за замком или забором (procul est, quantum populo clausa est). Ведь это быдло, особенно бабы, не имеет совести, но мне стыдно даже говорить об их подлостях, чтобы даже и словами не участвовать в их преступлениях. Но такова судьба разумного - и терпеть их, и смеяться над ними, и стремиться только к тому, что ведет к счастью, и что поддерживает жизнь.
И я смиренно прошу тебя вновь и вновь, я умоляю и упрашиваю тебя каждый раз, во-первых, простить меня, если какое-то из моих слов обидело твое золотое сердце. Ведь я написал это от большой горечи, видя, что ты уходишь от нас; ведь я и сам мог бы уйти и почти погибнуть, если бы природа не отвращала меня от общения со злыми. Во-вторых, я прошу тебя примириться с теми, кто не сделал тебе ничего плохого; вернуться к нам, ведь мы не будем иметь на тебя никакой злобы и не вспомним твоей вины, если ты вернешься.