Кэтрин никогда не обращала особого внимания на эти новости, всякий раз отмахиваясь от них, считая, что такое случается только с рисковыми девицами, проститутками и маргиналками, с обитательницами самых глухих медвежьих углов Америки. Но такое никак не могло произойти с кем-то вроде нее — с ординатором третьего года, замужней женщиной с ребенком, ведущей правильную, честную жизнь. Или могло? Теперь она сожалела о своей невнимательности. А вдруг где-то в деталях этих историй она нашла бы ключ, зацепку, нечто, что помогло бы ей вырваться на свободу?..
Кэтрин глянула на свое отражение в зеркале, потом на сидящую рядом Сару и чуть не вздрогнула. Они были похожи, как сестры. Такая же фигура, цвет кожи, волосы… как говорится, один типаж. Стандарт красоты. Это нехорошо.
Она глубоко вздохнула, сосредоточившись на том, как воздух наполняет легкие. Пора было брать ситуацию под контроль.
— Сара, как я сюда попала?
— Он принес тебя несколько часов назад. Ты очень крепко спала, совсем как я, когда меня приволокли сюда.
— Кто он такой?
— Э… он тот, кто меня похитил. Иногда он приходит и…
— Опиши мне его, пожалуйста.
Сара нервно потерла ладони.
— Он высокий и худой, — зашептала она, отвернувшись от окна. — Лысеющий блондин.
— Каким образом он тебя похитил?
— Он сказал, что что-то случилось с мужем. И… я повелась.
Знакомая история. Их похитил один и тот же мужчина, и он использовал одну и ту же приманку. Кэтрин хотела было дотронуться до Сары, но побоялась класть свою ледяную ладонь на обнаженное плечо девушки.
— Что было потом?
— Я проснулась тут, на этой кровати… Лиза еще была здесь, она разговаривала со мной, пока я не перестала плакать.
— Кто такая Лиза?
Сара прикусила губу и уставилась в пол. Плечи ее сгорбились, и по щеке покатилась слеза.
— Та, кого взяли до меня.
— Где она сейчас? — нахмурилась Кэтрин.
В комнате повисла тяжелая осязаемая тишина.
— Они убили ее.
Кэтрин ощутила, как ее накрывает волна паники, как жаркая кровь приливает к голове. Вскочив, молодая женщина подбежала к двери и стучала по ней кулаками, пинала ногами и кричала до тех пор, пока силы ее не иссякли и она не свалилась на пол и не зарыдала, обхватив колени руками.
Некоторое время спустя Кэтрин почувствовала, что рядом кто-то есть. Она подняла опухшие глаза и увидела, что Сара пристроилась около нее.
— Ну же, ты должна перестать плакать, — зашептала девушка. — Ничего хорошего из этого не выйдет. Давай-ка усадим тебя в это кресло, — продолжила она, помогая Кэтрин встать.
Молодая женщина позволила довести себя до кресла и села, не в состоянии говорить, а тем более сопротивляться. Наконец под Сарины ласковые увещевания рыдания Кэтрин постепенно утихли. Не прислушиваясь к словам подруги по несчастью, она пыталась припомнить, как выглядит ее сын, когда смеется, и что сказал ей муж, когда они последний раз держались за руки. Кэтрин позволила своему рассудку обратиться туда, где было безопасно и радостно, и во второй раз с момента похищения к ней вернулась способность размышлять здраво.
— Ты все выдержишь, — убеждала Сара. — Я же выдержала. Надо только подчиниться… делать то, что он хочет. Будь сильной.
— Черта с два я подчинюсь! — огрызнулась Кэтрин. — Я не сдамся, ему придется меня заставить.
— Другого выхода нет, — забеспокоившись, настаивала Сара. — Он причинит тебе боль.
— Судя по всему, дорогуша, боль он причинит в любом случае, — сухо заметила Кэтрин. — Вряд ли он приволок меня на спа-процедуры.
— Давай я тебе кое-что покажу, — прошептала Сара ей на ухо.
Схватив дрожащими ледяными пальцами руку Кэтрин, она повела ее к кровати, встала лицом к стене, рядом со спинкой, так чтобы ничего не было видно из окна, и притянула поближе к себе. Затем указала на выцарапанные на стене надписи:
— Видишь, сколько имен? Эти женщины побывали здесь до нас. Вот Лиза, — добавила Сара, проводя пальцем по имени бывшей соседки. — Я должна вписать свое.
Кэтрин застыла, уставившись на список полными ужаса глазами.
— Сколько их тут? — выдохнула она.
— Четырнадцать. Я буду пятнадцатой. Мне придется сделать это совсем скоро.
— Почему?
— Это вот-вот случится. Теперь, когда ты здесь. Через день… может, через два. Точно сказать трудно.