После беседы с более старшими агентами ордена, которые были в подкрепление, Алиса вернулась к фургону. Нинель стояла, прижавшись к его двери. Воронцова не отрывала глаз от своего деревяного амулета, на котором синей краской был нарисован византийский орнамент. Алисе было видно, что подруга после первой облавы за время службы в ордене выглядит подавленной.
— Я понимаю тебя, Нин. — Свиридова обняла подругу, — Папа говорил, что начинающий дозорный болезненно воспринимает тот факт, что мы не способны спасти всех и каждого… По крайне мере, мы сегодня можем гордиться одной спасённой душой.
Похлопав Свиридову по плечу, Нинель зашла в фургон. Из головы девушки не выходила та жуткая статуэтка, в которой находилось нечто от пожирателя.
Назначение
В свой законный выходной Нинель не удалось попасть столько, сколько ей хотелось. Будильником послужило уведомление с приложения MD. За полгода служения в дозоре девушка настроила свой мозг на чуткий сон. Лениво зевнув, Воронцова на ощупь взяла свой телефон с тумбочки. Девушка резко приподнялась на локтях, когда увидела сообщения от заместителя капитана ярославского дозора Мирон Ардашникова.
Мирон: Что б как штык была в моём кабинете в 11.
Взглянув на время и поняв, что остался всего час, Нинель резко встала с кровати и, забыв про завтрак, начала собираться…
Когда девушка приехала в центральный штаб за пять минут до назначенного времени, секретарша сразу подметила её запыхавшийся вид.
— Новенькая в дозоре? — с усмешкой спросила секретарша.
— Это так очевидно? — не смогла сдержать своё возмущения Нинель, но затем она быстро взяла себя в руки, — Я к Ардашникову.
Ухмыльнувшись секретарша указала направление до кабинета заместителя капитана ярославского дозора. Добежав до двери, Воронцова едва сумела затормозить и не врезаться в горшок с цветами. Затем Нинель, встав по стойке смирно, постучалась в дверь и с позволения мужчины спокойно зашла в кабинет.
Смотря на сорокачетырёхлетнего Мирона, который читал папку с документами, девушка для себя подметила, что мужчина как был паршивым человеком, будучи главным инструктором в академия, так и остался, но уже в новой должности.
— Молодец, дозорный! Даже на пять секунд раньше пришла. — усмехнулся Мирон, — Присаживайся!
— Благодарю, Мирон Александрович. — девушка села напротив мужчины, — И как в новой должности?
— Всяко лучше, чем возиться с такими макаками как вы… Я тебя вызвал не для того, чтобы вспоминать “чудесные” студенческие годы вспоминать.
— А для чего тогда?
— Поздравляю!
Мирон передал дозорной, подписанный капитаном, приказ. Воронцова Нинель Евгеньевна переводилась в московский дозор.
— Поздравляю! Ты теперь приблизилась на один шаг к нахождению Тушина. — сухо сказал заместитель капитана.
В этот момент руки Нинель сильно затряслись. Мирон, закатив глаза, подошёл к кулеру.
— Вот только не надо устраивать сопливую драму в кабинете! — налив воду в стакан, мужчина отдал его девушке.
— Я и не собиралась, Мирон Александрович. — прошептала дозорная, после чего отпила из стакана, — Может вы уже сейчас скажите, почему мне помогаете?
— Мне самому интересно, где эта тварь. Понимаю, что он твой папаша, но…
— Всё с вами ясно! — резко прервала Нинель.
— Вот и молодец. — Мирон снова оглядел девушку, — Всё-таки в тебе есть его черты… Может быть, если Тушин узнает, что ты в Москве, наверное, он вылезет из тени.
***
В вечер перед отъездом Алиса и Нинель провели на квартире последней. Девушки под бокалы белого вина и попсовые песни смотрели на кухне старые фотографии Воронцовой. Долгое время подруги не отрывали глаз от снимка, на котором была изображена годовалая Нинель в обнимку с покойной матерью.
— Как думаешь, твой отец ещё жив? — спросила Алиса, обратив внимание на грустную задумчивость в глазах подруги.
— Сколько я себя помню, я никогда не рассматривала варианта того, что он мёртв. Когда я была маленькой, я смотрела из окна детдома и кричала каждому мужику, который подходил к его стенам: “Папа, я тут!” Думала, что они мой отец, который меня, наконец, нашёл. У меня не было тогда мысли, что я ему просто не нужна, как не была нужна своему деду-алкашу.
— Нин, в твоей крови по рождению течёт Серат, и то, что ты с нами, говорит о том, что ему не было на тебя плевать.