— И-и-й-я-а-а! — раздался от подножия холма чей-то протяжный выкрик.
Послышался скрип, хруст, резкие щелчки, похожие на удары кнута, почва под ногами затряслась, из-за крутого бока холма показались ярко-желтые рога, а за ними уродливая морда какого-то животного. Такэда оглянулся на спутников, но те стояли спокойно. Зверь выполз на холм весь, так что замершие люди могли рассмотреть его целиком.
Он очень походил на трицератопса, гигантского травоядного динозавра, обитавшего в конце мелового периода на Земле, но выявились и отличия: оранжевая пупырчатая шкура у него походила на акулью, глаз было три, как и лап, а ног не было совсем, словно он ползал по земле на брюхе, как улитка. На людей и их спутника зверь, ростом достигавший Сухову до плеч, не обратил внимания. Методично наклоняясь к стеблям травы, он облизывал каждый длинным красным языком, так что стебель завивался в спираль, и полз дальше. За ним показался еще один и еще, пока не выбралось все стадо в двадцать с лишним особей. Последним показался пастух — гигант в косматой шкуре, похожий на ограненный кусок скалы коричнево-красного цвета, с головой лягушки или тритона, но с одним щелевидным глазом. В правой лапе чудовище держало толстый, с руку человека, кнут, а в левой изящный аппарат со множеством шкал, окошек, индикаторов и клавиш, напоминающий земной магнитофон.
Заметив группу пришельцев, он остановился и пригнулся, пристально разглядывая необычных существ, потом оскалил желтые зубы, рыкнул басом: «Уррум-бре!» — и поднял кнут. Раздался свист и резкий удар — конец кнута достал Такэду, отбросив его метров на пять, хотя между пастухом и людьми было не меньше сотни метров. Инженер уцелел только благодаря диморфанту.
— Хороший щелчок, — хладнокровно сказал он. — Можно, я тоже его… щелкну?
Пастух снова поднял свой исполинский кнут. Свист, удар, порыв ветра, но Сухов, в которого на сей раз воткнулось колючее охвостье кнута, остался недвижим. За меч он, однако, браться не спешил. Сказал негромко:
— Иди своей дорогой, служитель рока, мы тебе не враги и не соперники.
Чудовище снова оскалилось в пародии на улыбку, закинуло кнут за плечи и пошагало вслед за своим стадом, уже начавшим спускаться с холма. Сопение, хруст и топот стихли.
— Кто это был? — осведомился Такэда.
— Его имя невозможно выговорить, — ответил с запинкой Никита. — Но его земной аналог — Ананке, божество необходимости, неизбежности. Здесь он пасет случайность, неопределенность. Давай-ка спустимся за ним, сейчас оно проснется.
— Кто — «оно»?
Сухов не ответил, быстро направляясь вслед за прошедшим стадом.
Они спустились с холма на равнину, утонув в рыхлой почве по щиколотку. Пастух уже увел свое стадо к следующему холму, то и дело слышался его полукрик-полувой «И-и-и-й-я-а-а!» в сопровождении щелканья кнута. Несмотря на размеры и немалый вес, улиткообразные «трицератопсы» следов на равнине почти не оставляли, только слегка утрамбовывали почву.
По примеру Сухова Дадхикраван и Толя отошли от холма подальше и стали ждать. Такэда лишь теперь заметил, что над каждым холмом небо как бы размыто и выпячивается, «свисает» вниз туманно-фиолетовым клином. Видимо, это были пространственные воронки, связывающие «серые зоны» Гашшарвы с отличающимися природными условиями. Толя хотел обратить внимание Никиты на сей очевидный факт, но в этот момент холм, с которого они спустились, зашевелился.
Он закачался вправо и влево, приподнялся, показав бледно-серое пузо со множеством складок-ног, а из-под ближнего его края вынырнула отвратительная, усеянная костяными бляшками, клювастая голова. Холм оказался… колоссальных размеров черепахой!
— Хоррор, — сказал Дадхикраван. — Зона тортиллогенеза. Садок для черепах, предназначенных для предельно простых миров. В данном случае для миров, представляющих собой океан, по которому плавают черепахи, а на их панцирях, в свою очередь, стоят слоны, держащие плоские земли.
— Ага, — сказал Такэда меланхолически. — Значит, Веер реализовал и такие вселенные. Или вы шутите?
— Ни в коем разе, — проворчал Никита. — По сути, Шаданакар отразил физически все земные мифы. Например, есть хрон — колоссальное дерево размером с приличное скопление галактик, каждый листик которого — вход в «переулок» со своим пространством и временем. Кстати, это Эраншахр, мир Даймона. А есть хроны, условия которых невозможно передать словами. Да и тот, в который мы пробрались, — Гашшарва, Мир-оборотень, достаточно сложен, ибо живет по законам статистической физики. Сечешь, инженер?