— Что он удумал? — Надел фуражку и пошел во двор. Остальные последовали за ним.
А со двора доносилось:
— Эй, казаки, а ну кто со мной в Дунае поплавать? Седлай! Покажем, что можем осилить эту речку. За мной!
Осадив коня у берега, Скобелев на минуту замешкался, сбросил с себя черкеску, остался в шароварах и одной рубахе. Теперь на берегу стоял не казачий генерал, а изнеженный, узкогрудый интеллигентик с тонкой белой шеей и острыми плечами. Не оглядываясь, проваливаясь в ил, он ввел коня под уздцы в воду и поплыл. Несколько казаков пустились за ним.
У одного казака заупрямилась лошадь, и он никак не мог загнать ее в воду.
Генерал-лейтенант метался по берегу и кричал:
— Миша, воротись! Потонешь, Миша!
Полковник Панкратов велел казакам с ружьями сесть в лодку и прикрывать плывущих. Ведь турки могут перехватить пловцов.
Вот один из плывущих повернул к берегу, течением (to снесло саженей на сто, выбрался на берег, обеими ладонями провел по лицу, выжимая усы и бороду, потом, задыхаясь, признался:
— Ох и шибко крутит, спасу нет.
А генерал-лейтенант не унимался:
— Миша, воротись! Мишенька!.. Мишка, черт тебя подери!
Две лодки с казаками, брызгая веслами, направились на середину реки. Турки со своего берега с недоумением следили за происходящим, но, завидев лодки с казаками, открыли по ним ружейный огонь. Начали взлетать фонтанчики и вокруг плывущих.
— Неужто потонул? — произнес Кухаренко, приложив ко лбу ладонь.
Плывущие повернули назад. Была видна голова коня Скобелева. Откуда-то сбоку донесся крик:
— Цел он, за хвост держится!
Наконец, шатаясь и сплевывая воду, пловцы выбрались на берег. Скобелев судорожно дышал, кашлял, сморкался и наконец хрипло произнес:
— Ну что, господа казачьи командиры? Трудно, но можно же. Мы на войне. Да и я сам не пример вашим богатырям.
Возле Скобелева уже суетился его расторопный, с плутовским лицом денщик Курковский, он успел принести чистое белье, сухую одежду и сейчас растирал барина полотенцем.
Переодевшись и чуть отдохнув, Скобелев потрепал по шее коня и, посмотрев на Николова, сказал:
— Господа полковые, прошу снова в штаб. Надо помочь капитану обсудить болгарский военный устав. Пошли!
Неизвестно, удалось ли бы Михаилу Дмитриевичу Скобелеву убедить главное командование в необходимости кавалерийского удара через Дунай во фланг и тыл турецкой армии, но произошло неожиданное.
Поскольку при дворе считали, что война пройдет легко и победоносно, для укрепления престижа императорской фамилии большинство крупных командных должностей предоставлялось родственникам царя. И когда изъявили желание осенить себя лаврами полководцев племянники царя герцоги Лейхтенбергские, Евгений и Николай Максимилиановичи, то, несмотря на протесты великого князя Константина и военного министра Милютина, прямо заявлявших, что в военном отношении оба герцога представляют абсолютный нуль, для них высочайшим повелением были созданы две кавалерийские бригады, для чего была расформирована Кавказская кавалерийская дивизия. К моменту форсирования Дуная и началу активных военных действий оба генерала Скобелева остались не у дел.
Сойдя в Плоешти, Николов остановился в изумлении; теплая волна захлестнула грудь, сдавила дыхание. Он вдруг увидел себя таким, каким был двадцать три года назад. Правда, мальчишка был одет в выцветшую коричневую куртку сербского солдата и на груди его блестела серебряная медаль «За храбрость», но что-то до боли родное и знакомое было в его облике, За мальчишкой стоял разношерстный отряд — судя но одежде, сербы, черногорцы, босняки. У некоторых из-за поясов торчали рукоятки револьверов, пистолетов и кинжалов, некоторые были при саблях, другие с ружьями. Двое, выйдя из строя, стали что-то шептать мальчишке, показывая глазами на Николова. Мальчишка поправил шапку, решительно подошел к Райчо и сказал на ломаном русском языке:
— Господин капитан, вы Николов? Были в прошлом году в Сербии?
— Да, я Николов, — ответил Райчо, протягивая мальчишке руку и борясь с внезапным желанием его обнять. — А ты откуда и что это за люди?
— Это добровольцы из Сербии и Черногории. Мы пришли сюда формировать волонтерский легион.
— Зачем? — удивился Николов. — Ведь Черногория не прекращала войны с Турцией. Я слышал, что оттуда Сулейман-паша собирается перебросить свою армию в Болгарию; остается армия Али-Саиб-паши всего в пятнадцать тысяч штыков. Черногорскому князю Николаю самое время ударить по ней. А Сербия вот-вот снова объявит войну Турции.