В памяти всплыли слова отца: «…мне известна одна женщина в Милане», — и Аллегра внутренне содрогнулась.
— Отец сказал… Стефано говорил… такие вещи…
— Насчет других женщин? — догадалась Изабель, жестко рассмеявшись. — В конце концов ты будешь радоваться этому, — пожав плечами, добавила она.
Глаза Аллегры расширились.
— Никогда!
— Поверь мне, — холодно произнесла Изабель.
Аллегра поняла, что все ее надежды на счастливый брак были лишь наивной детской фантазией. И она улетучилась, как дым. Ее ожидало холодное супружество, лишенное страсти, любви.
Несколько минут назад она сравнивала Стефано с Реттом Батлером, и Аллегра, вспомнив об этом, саркастично рассмеялась.
— Я не сделаю этого.
Раздался звонкий звук пощечины, и Аллегра пошатнулась, схватившись за лицо. Ее никогда не били.
— Аллегра, ты завтра выйдешь замуж.
Аллегра подумала о церкви, о гостях, об угощении, о цветах. Все это было очень дорого.
И еще она подумала о Стефано.
— Мамочка, пожалуйста, — прошептала она, назвав мать ласковым словом, как в детстве, — не принуждай меня.
— Ты не знаешь, о чем ты говоришь! — бросила Изабель. — Что ты будешь делать, Аллегра? Кроме как воспитывать детей, составлять меню обедов и покупать наряды? Скажи, что ты умеешь делать?
Аллегра, побледнев, смотрела на мать.
— Я не хочу быть такой же, как ты, — прошептала она.
— Ха! — Изабель отвернулась, дернув плечом. Аллегра вспомнила о льстивых словах Стефано, о подаренных безделушках и подумала, не было ли это все тщательно продумано. Он купил ее. Как корову, как автомобиль. Как вещь, которую можно использовать.
Его не беспокоило, о чем она думала и мечтала, и он даже не потрудился рассказать ей правду об их знакомстве.
И теперь она знала, что такое быть женщиной.
— Я не сделаю этого, — тихо сказала она, на этот раз без трепета и страха. — Не сделаю.
Мать ее долго молчала.
Аллегра ждала, затаив дыхание и надеясь…
На что?
На то, что мать, которая мало заботилась о ней и вообще едва замечала, поможет ей выйти из затруднительного положения?
И все же Аллегра ждала. Ей больше ничего не оставалось делать.
В конце концов Изабель заговорила.
— Твой отец страшно расстроится, если этот брак не состоится, — сказала она. В голосе ее прозвучала какая-то странная нотка удовлетворения. Но Аллегра предпочла не замечать ее. — Это его убьет, — добавила мать, теперь уже с явным удовольствием.
Аллегра медленно перевела дыхание.
— Меня это не волнует, — тихо сказала она. — Он убил меня тем, что манипулировал мною, — и, в конце концов, решил избавиться от меня!
— А ты подумала о Стефано? — Изабель приподняла брови. — Он будет унижен.
Аллегра закусила губу. Она любила его. По крайней мере, думала, что любила. Или просто находилась в плену волшебной сказки, как говорит ее мать?
Жизнь совсем не такая. Теперь она знала это.
— Я не хочу устраивать спектакль, — прошептала она. — Хочу уйти тихо. — Аллегра постаралась не думать о том, что ожидало ее впереди. — Я напишу ему письмо и все объясню.
Глаза Изабель сузились.
— Аллегра, не делай этого. Сейчас у тебя есть дом, друзья, но потом тебе не будет дороги назад.
Аллегра оглядела свою комнату, и внезапно все показалось ей таким родным, таким близким. И таким эфемерным. Она прижала к груди любимого розового медвежонка.
— Я не знаю, что делать, — вздохнула она, и голос ее дрогнул. — Мама, я не знаю. — Она взглянула на мать в надежде, что та успокоит, приласкает ее, но лицо матери было каменным.
— Нет ничего более ценного на свете, чем твое счастье, — сказала Изабель, и Аллегра, не веря своим ушам, покачала головой. Она никогда не слышала, чтобы мать говорила о счастье. Она говорила о долге. О семье. О послушании.
— Ты действительно заботишься о моем счастье? — изумленно спросила она.
Взгляд матери оставался холодным.
— Конечно, забочусь.
— И ты думаешь, что я буду более счастлива, если…
— Если ты хочешь любви, — прервала ее Изабель, — тогда нет. Стефано не любит тебя.
Аллегра отшатнулась от матери, услышав резкие слова. Но это правда.
— Что же мне делать? — прошептала она.
— Послушай, что я тебе скажу. — Мать подошла к ней, взяла ее за плечи. — Тебе будет трудно, потому что ты больше не сможешь жить в нашем доме. Я могу присылать тебе немного денег, вот и все.
Аллегра, прикусив губу так сильно, что почувствовала кровь, кивнула.
— Я не боюсь.