инверсией динамики демократии, отныне позитивной в Евразии и негативной в Америке.
Установив эти трудные и сложные социально-исторические процессы, можно понять видимую необычность американских действий. Цель Соединенных Штатов сегодня — уже не защищать демократический и либеральный порядок, который даже в Америке постепенно лишается содержания. Главным вопросом становятся поставки товаров и капиталов: основная стратегическая цель Соединенных Штатов отныне — в обеспечении политического контроля за мировыми ресурсами. Однако ослабление экономического, военного и идеологического могущества не позволяет Соединенным Штатам эффективно господствовать над миром, ставшим слишком обширным, слишком населенным, слишком грамотным и слишком демократическим.
Приведение к повиновению реальных противников американской гегемонии, то есть подлинных стратегических игроков, каковыми сегодня являются Россия, Европа и Япония, оказывается целью недосягаемой, несоизмеримой с возможностями. Америка вынуждена вести с ними переговоры и чаще всего соглашаться с их условиями. Но она должна найти решение, реальное или призрачное, своей мучительной проблемы экономической зависимости. Она должна остаться, хотя бы символически, в центре мира и для этого демонстрировать на сцене свое «могущество», простите — свое «всемогущество». Мы присутствуем, таким образом, при появлении театрального милитаризма, три основных элемента которого состоят в следующем:
— не решать окончательно проблемы, чтобы оправдать нескончаемые военные действия «единственной сверхдержавы» в планетарном масштабе;
— сосредотачиваться на микродержавах — Ираке, Иране, Северной Корее, Кубе и т.д. Единственный способ оставаться политически в центре мира — это «атаковать» мелких игроков, подтверждая американское могущество, чтобы не допускать осознания (или, по крайней мере, замедлить его) своей новой роли крупными державами, призванными обеспечивать вместе с Соединенными Штатами контроль над планетой. Речь идет о Европе, Японии и России — в среднесрочной перспективе и о Китае — в более долгосрочной;
— создавать новые виды вооружений, чтобы Соединенные Штаты были «далеко впереди» всех в гонке вооружений, которая никогда не должна прекращаться.
Эта стратегия превращает Америку в новое и неожиданное препятствие для сохранения мира во всем мире. Но она не имеет угрожающего масштаба. Список и размеры стран-мишеней объективно определяют и могущество Америки, способной сегодня в лучшем случае вести борьбу против Ирака, Ирана, Северной Кореи и Кубы. Нет оснований терять голову и разоблачать «появление» американской империи, которая на самом деле переживает распад, спустя лишь десятилетие после заката советской империи.
Такое представление о соотношении планетарных сил, естественно, требует определенных предложений стратегического характера, цель которых — не увеличить выгоды той или иной страны, а позволить наилучшим для всех образом разрешить проблему заката Америки.
Глава 1
Миф о всемирном терроризме
Катастрофический образ мира стал в последние 10 или 15 лет повсеместным в западных странах. Изо дня в день наши средства массовой информации создавали образ планеты, структурируемой ненавистью, опустошенной насилием, где одна за другой следуют с нарастающей скоростью расправы над отдельными лицами и народами: геноцид в Руанде, религиозные столкновения в Нигерии и Кот д'Ивуаре, война между сомалийскими кланами, не поддающаяся описанию гражданская война в Сьерра-Леоне, уголовщина и насилие в Южной Африке уже после свержения апартеида, убийства белых фермеров в Зимбабве, массовый терроризм в Алжире. На другом континенте: исламская революция в Иране, вошедшая в последние годы в спокойное русло, конфликт в Чечне, анархия в Грузии, война между Арменией и Азербайджаном за овладение Нагорным Карабахом, курдские требования автономии в Турции и Ираке, гражданская война в Таджикистане, покушения кашмирцев в Индии, повстанческие действия тамилов в Шри-Ланке, столкновения между индуистами и мусульманами в Гуджарате, партизанская война мусульман на юге Филиппин, радикальный исламизм в провинции Асех на севере Суматры, убийства христиан специальными подразделениями индонезийских войск в Восточном Тиморе, опереточный режим Талибан в Афганистане. Латинская Америка, где отмечаются только захват заложников левацкими организациями в Колумбии и бунт суб-команданте Маркоса, выглядит на этом фоне почти мирным континентом. А здесь, рядом с Европой, распад Югославии, расправы над хорватами и боснийскими сербами, убийства сербов и косоваров могли создать впечатление, что насилие как поднимающаяся морская волна) накроет и наш собственный старый, богатый и мирный континент. Было бы несправедливо не сказать и о подавлении китайским режимом студенческих манифестаций на площади Тяньаньмин в 1989 году. Не забудем упомянуть и вершину человеческого безрассудства, каковым является израильско-палестинский конфликт, И завершившим этот список разрушением башен Всемирного торгового центра — преступлением, совершенным во имя Аллаха самоубийцами, прибывшими из так (еще недавно) называемого «третьего мира».
Как и материалы средств массовой информации за тот или иной день, я не претендую на исчерпывающий характер приводимого списка. Тем не менее трудно не почувствовать на основании этого списка кровавых событий, что мир охвачен безумием, а мы пока живем на более или менее спокойном острове, если, конечно, не считать поджоги машин в наших пригородах, нападения на синагоги во Франции весной 2002 года и участие Жана-Мари Ле Пена во втором туре президентских выборов предвестниками варваризации Запада.
Господствующее представление о мире, опустошенном в результате насилия, укрепляет специфический взгляд на нашу историю как на историю упадка. Все эти убийства свидетельствуют лишь об одном: планета погружается во мрак, развитие терпит крах, прогресс в свете оживших концепций представляется старой европейской иллюзией XVIII века.
Некоторые элементы действительно регрессивного характера в настоящее время могут быть описаны с необходимой трезвостью и объективностью. Не обращая внимания на мозолящие глаза картинки телевидения, мы можем констатировать сокращение темпов роста в мире, усугубление неравенства как в бедных, так и в богатых странах, что связано с экономической и финансовой глобализацией. Эти явления логически вытекают из свободы обмена (Более подробный анализ см.: Todd E. L’illusion economique. — Chap. 6)), которая, включив в конкурентную борьбу активное население всех стран мира, влечет за собой снижение уровня заработной платы и стагнацию глобального спроса. Более того, свобода обмена вносит в каждое общество уровень неравенства, который соответствует разрыву в доходах, существующему между богатыми богатых стран и бедными бедных стран. Но если отказаться от узколобого экономизма правого или левого, марксистского или неолиберального толка, то следует подчеркнуть, опираясь на наличие огромного статистического материала, замечательный культурный прогресс современного мира, который выражается двумя основными параметрами: повсеместным распространением массовой грамотности и расширением практики контроля за рождаемостью.
За период с 1980 по 2000 год уровень грамотности граждан в возрасте 15 и более лет, то есть пропорциональная численность умеющих читать и писать среди взрослого населения, возрос с 40 до 67% в Руанде, с 33 до 64% — в Нигерии, с 27 до 47% — в Кот д'Ивуаре, с 40 до 63% — в Алжире, с 77 до 85% — в Южной Африке, с 80 до 93% — в Зимбабве, с 85 до 92% — в Колумбии. В Индии он увеличился с 41 до 56%, в Пакистане — с 28 до 43%, в Индонезии — с 69 до 87%, на Филиппинах — с 89 до 95%, в Шри Ланке — с 85 до 92%, в Таджикистане — с 94 до 99%. В Иране доля населения, умеющего читать и писать, увеличилась с 54% в 1980 году, то есть в год начала хомейнистской революции, до 77% в 2000 году. В Китае уровень грамотности, составлявший в 1988 году 66%, сегодня достигает 85%. Подобные цифры могут быть приведены по всем бедным странам, вступившим в общий процесс культурного развития, включая и самые отсталые, такие, например, как Мали, где уровень грамотности все же возрос с 14% в 1980 году до 40% в 2000 году, или Нигер, где отмечен более скромный рост — с 8 до 16%. Это все еще низкий процент, но если взять молодых людей в возрасте от 15 до 24 лет, то в Нигере уровень грамотности среди них составляет уже 22%, а в Мали — 65%.