Его младший брат всегда был склонен действовать сообразно универсальным принципам, а уж потом подгонять их под конкретные обстоятельства. Принципы эти были достойными - Кили был верен и храбр - но это не значило, что он не мог попадать из-за этого в неприятности. Фили пнул ногой сапог брата и продолжил:
- Кили, ты мой брат. И я не хочу, чтобы ты уходил. Ты нужен нам здесь. Ты нужен дяде. И маме.
- Я знаю, - уже мягче ответил тот, - Поэтому я и не могу обманывать вас всех.
- Никто и не просит тебя об этом.
- Этого хочет Торин, - тон Кили явственно говорил о том, что сама мысль об этом ему противна.
- Он просто ещё не понял. Дай ему время, - возразил Фили.
- Не могу. Я всё испортил.
- Кили…
- Не надо, - оборвал его Кили, но потом, добавил, уже не так резко, - Ты не понимаешь. Ты всё делаешь правильно. И так было всегда. Ты не знаешь, каково это, делать что-то, чего не хочет больше никто.
- Кили, я… - Фили вздохнул, - Прости. Просто не делай ничего, о чём потом пожалеешь.
Он хотел сказать ещё что-то, но знал, что сейчас брат не станет его слушать. Когда дело касалось вещей, в которые он твёрдо верил, Кили мог быть таким же упрямым, как дядя. Или их мать.
- Наверное, уже слишком поздно, - признался младший принц с тихим смешком.
Несколько минут они просто сидели в тишине. Потом Кили поднялся на ноги и со вздохом, выражавшим полную покорность судьбе, направился в свою спальню. Перед тем, как закрыть за собой дверь, он обернулся к брату.
- Спокойной ночи, Фи.
- Утром всё будет лучше, - ответил ему Фили.
И ему самому очень хотелось верить, что так оно и будет.
========== Снег, он тает так скоро ==========
Выйдя из своей спальни в общие покои, Фили зевнул и смахнул с лица спутанные после сна волосы. Дверь в комнату Кили была приоткрыта, но за ней никого не было. Неужели он всё-таки сделал это? Неужели ушёл?
Зайдя в спальню брата, блондин обнаружил застеленную постель, но Кили всегда был в этом аккуратен; он утверждал, что одеяла были не так удобны, если целый день валялись, сваленные в кучу. Столик у кровати был пуст, но это тоже ни о чём не говорило; в Эреборе у Кили было не так много личных вещей, а те, что были - трубка, кремень, меч и нож - он обычно носил с собой. Однако, дверца гардероба была открыта и, заглянув внутрь, он нашёл ответ: тяжёлое пальто брата исчезло так же, как и его заплечный мешок.
Фили стоял, уставившись в пустой шкаф. И о чём только братец думал? Он уходил из дома, за который сражался, за который чуть не отдал свою жизнь. И не один раз. Ради женщины, которая хоть и не была им врагом, но и настоящим союзником для их народа тоже считаться не могла.
Сейчас он был зол на Тауриэль за то, что она забрала брата оттуда, где было его законное место. С чего она взяла, что имеет на Кили больше прав, чем его собственная семья? Она была чужачкой и не заслужила от него такой преданности. От этих мыслей он вдруг почувствовал отвращение к самому себе. Он знал, что у Тауриэль было доброе сердце, и что её привязанность к Кили была искренней. И если не принимать во внимание его раздражение из-за того, к чему привели брата его чувства к эльфийке, Фили был уверен, что Тауриэль была бы для него чудесной парой: её порывистость и живой ум с лихвой компенсировались рассудительностью и вдумчивыми манерами.
Если бы он мог просто отвергать и ненавидеть её, всё было бы намного проще. И в этом было всё дело. Вместо этого он понимал, что Тауриэль предложила Кили нечто хорошее, настолько хорошее, что тот не колеблясь предпочёл это своему положению, оставив это бремя брату. И Фили вдруг осознал, что это последнее обстоятельство ранило его сильнее всего.
Кили никогда не испытывал того давления, страха не оправдать ожиданий, который омрачал жизнь его старшего брата. Всю свою жизнь Фили знал, что однажды он станет королём, а значит должен научиться вести себя соответственно, быть готовым к той ответственности, которая когда-нибудь ляжет на его плечи. Поэтому он вынужден был делать то, что правильно, тогда как его младший брат всегда делал то, что хотел. Не то чтобы Кили когда-нибудь хотел чего-то такого ужасного, что так уж сильно расходилось бы с его титулом принца; он обладал врождённым чувством благородства, присущим сынам Дурина. Но для Кили выбор всегда был прост: благородство было для него весьма универсальным понятием, в отличие от будущего короля он никогда не заморачивался рассуждениями о частностях, а значит его принципы никогда не вступали в противоречие с потребностями других.
То, что Кили отказался идти на компромисс между любовью и верностью к тем, кто заслуживал и того, и другого, было, конечно же, правильно. Фили просто хотел, чтобы его брат однажды понял, что проблему редко можно решить, просто выбрав что-то одно. Иногда нельзя было отказаться ни от одного, ни от другого, и тогда приходилось искать третий путь. И в этот момент он подумал, что возможно, просто завидует брату, которому никогда не доводилось смотреть на вещи под таким углом.
Создатель, спаси этого идиота от самого себя. Фили закрыл шкаф и пошёл к себе, чтобы одеться. По дороге в свою спальню, он на минуту остановился в общей комнате. Огонь в камине ещё не горел, и вокруг было темно. Проклятье. Неужели все эти залы теперь будут принадлежать только ему одному? Сейчас тут было слишком тихо. Раньше рядом всегда был Кили, друг и сообщник, и он был уверен, что ему никогда не придётся ничего делать одному. У Фили всегда был только один выбор: благополучие брата значило для него куда больше, чем все мгновения славы освободителя горы. Там, в Озёрном городе, он не мог оставить Кили одного перед лицом страха и смерти. И никогда прежде Фили не сомневался в том, что может рассчитывать на такую же поддержку в ответ.
***********
- Да, я знал, хоть ничего и не говорил, - признался Фили за завтраком, когда они с дядей сидели за столом друг напротив друга, - Я надеялся, что до этого не дойдёт.
Торин пристально посмотрел на племянника. Братья всегда были неразлучны, так что, конечно же, Фили всё знал.
- Ты всегда поддерживал брата, - заметил король.
Сейчас эти слова звучали, как укор, как будто он вспоминал, сколько раз племянники выгораживали друг друга в прошлых шалостях и проказах. Но всё-таки это заявление оставалось достаточно нейтральным: Торин знал, что в недавней битве парни полагались друг на друга ради победы, доверяя друг другу собственные жизни. Он вряд ли решился бы осуждать эту связь, что была между ними, поэтому и не стал наказывать Фили за верность брату, хоть и испытывал искушение сделать это.
- Значит, он уходит? - продолжил Торин через мгновение.
- Когда я проснулся, не было ни его, ни его вещей, - вяло ответил Фили, потом отхлебнул чаю и добавил, - Ты не остановишь его?
Подгорный король фыркнул.
- Если Кили хочет уйти, это его собственный выбор. Я не стану насильно удерживать своих родных в этой горе.
Воспоминания об угрозах, которыми он осыпал непоколебимо верного Двалина, до сих пор жгли его огнём. Он вёл себя недостойно, удерживая силой свою собственную плоть и кровь, и не стал бы делать этого снова даже если бы по отношению к Кили такие действия и казались оправданными. И кроме того, преданность, которой он ожидал от племянника, должна была быть добровольной.
- Значит, он относится к ней так серьёзно? - спросил Торин.
Поступки Кили доказывали силу его чувств, но Фили мог знать, насколько решительно его брат был настроен следовать своим желаниям.
- Полагаю, да, - блондин ответил не колеблясь, но совершенно бесцветным голосом.
- Борода Создателя! Я думал, у твоего брата есть хоть капля здравого смысла, - король так грохнул по столу кулаком, что зазвенели тарелки.
Торин видел, что за время похода его младший племянник изменился; из безрассудного, хоть и не совсем безответственного юноши он постепенно превращался в благородного тана, которым, в чём дядя не сомневался, он мог бы однажды стать. От этой перемены Торин не стал любить его больше, чем раньше, но он гордился тем, кем парень мог бы стать. И теперь Кили ушёл, и пустил на ветер все свои заслуги, всё, чего он уже достиг.