Она замолчала, взгляд ее обратился внутрь, сосредоточившись на воспоминаниях, на том, что она чувствовала тогда.
— Больше я никогда так не делала, — сказала она. — Очень многие девушки воруют, почти все, но я — никогда, и Робин была такая же. Я это точно знаю.
— Значит, часы и бумажник...
— Возможно, их взял убийца.
— Но зачем?
Она пожала плечами.
— Деньги все любят.
— Но не тот, кто подставил меня. У меня в бумажнике было мало денег, да и часы тоже стоили не больно-то дорого. Тот, кто подстроил все это, не стал бы мараться из-за нескольких десятков долларов. Не имело смысла.
— Может быть, он кого-нибудь нанял.
Мысль о такой возможности посещала меня, но всерьез я ее не принимал. Стоило допустить это, как все мои усилия по ограничению числа подозреваемых сходили на нет. Например, то обстоятельство, что Расселл Стоун не был в Нью-Йорке в ночь на воскресенье, теряло всю свою ценность, — стоило допустить, что он мог нанять кого-нибудь и этот кто-то совершил убийство вместо него. И все же, нравилось мне это или нет, такая возможность оставалась. В то же время могло быть и так, что нанятый киллер не постеснялся бы взять часы, бумажник и сумочку в качестве добавления к гонорару.
— О сумочке и бумажнике мы можем забыть, — продолжала она. — Он, конечно, взял только деньги, а от остального избавился. Может быть, бросил в мусорный бак. Нам от этого пользы мало.
— А часы?
— Часы — наша единственная надежда. — Она в задумчивости покусывала верхнюю губу. — По-крайней мере, это были не самые дешевые часы? Не такие, какие продают на каждом углу за десять девяносто пять?
— Новыми они стоили где-то около сотни. Может, чуть больше.
— Отлично, это в нашу пользу. Помнишь фирму?
— "Элджин". На циферблате было написано: «Лорд Элджин».
— Если увидишь их, узнаешь?
— Думаю, да.
Я сосредоточился.
— В браслете не хватало одного звена, а еще...
— К черту браслет. Браслет, наверно, уже поменяли.
— Секундочку. Думаю, что смогу узнать их и без браслета. На корпусе рядом с циферблатом была царапина. Уверен, если увижу их, то узнаю. Но как? Как мы их найдем?
— Если он оставил их себе, то никак. Разве что ходить по городу, пока не увидишь их у кого-нибудь на руке. Но если он украл их с целью продать, то с тех пор прошло меньше недели, и они, наверно, все еще в магазине. Чтобы сдать часы стоимостью около сотни, не нужно далеко ходить. Никакие скупщики тут особо не требуются. Просто заходишь в первый попавшийся ломбард и тут же получаешь десять, а то и пятнадцать долларов. Двадцать, если повезет, но скорее всего десять или пятнадцать. Так что если мы пойдем покупать часы, то наткнемся на них...
— Но это невозможно, Джеки.
— Ты так думаешь?
— Ты сама сказала. Сколько в городе ломбардов? А сколько часов? Они могут быть где угодно.
— Скорее всего, где-нибудь в центре. Есть несколько мест, куда он мог пойти.
— Все равно...
— У тебя есть предложения получше?
— Нет, но...
— Я знаю кое-кого в комиссионках.
Ее рука рассеянно потянулась к предплечью. Места уколов прикрывал рукав, но накануне вечером я их хорошо рассмотрел.
— Все мое барахло постоянно переезжает в ломбард и обратно. Так что знакомые у меня там есть.
Она была права. С этого можно было начать.
— Попробуем, — сказал я.
— Я только надену плащ.
— Хорошо.
В дверях я сказал:
— Джеки, зачем ты это делаешь? Зачем тебе все это?
— Какая разница?
— Я просто спросил.
Она пожала плечами и ничего не сказала. На улице светило яркое солнце, и она достала из сумочки солнцезащитные очки и надела их. Мы пошли к парку ловить такси. Пока мы ждали, она сказала:
— Хочешь, я тебе кое-что скажу? Ты мне нравишься, Алекс. Не очень много людей, которые мне нравятся. С которыми я могу говорить и чувствовать себя свободно.
Я взял ее за руку. Она была маленькая, мягкая и прохладная.
— Алекс, а я тебе нравлюсь?
— Да.
— Только правду скажи, а так — не надо.
— Ты мне нравишься, Джеки.
— Надвинь фуражку поглубже. Лицо будет лучше скрыто.
— Все смотрят только на форму.
— Надеюсь.
— Ты отличный человек, Джеки.
Мы стояли и ждали. Но свободных такси не было. Я зажег нам сигареты. Она сказала:
— Только, пожалуйста, не делай из меня святую. Как знать, может, у меня свой интерес? Так живешь и ничего не происходит. А тут — есть чем заняться.
— Да, конечно.
В ломбардах она была неподражаема. Перед тем как войти в первый магазин — на Восьмой авеню, сразу за Сорок седьмой улицей, — она провела со мной инструктаж:
— Теперь нужно вести себя так, как будто я в тебя влюблена и хочу купить тебе подарок. Там, куда мы пойдем, знают, что я проститутка. Они должны думать, что ты — мой мужчина, пусть мы будем для них проститутка и ее мужчина, тогда они не побоятся показать нам краденые часы, а иначе могут.
Проститутка. Странно было слышать от нее это слово. В отличие от жаргона и эвфемизмов, оно прозвучало просто и по-деловому, без обычного подтекста. Проститутка и ее мужчина.
Мы опробовали сценарий в первом заведении, а потом вносили в него изменения и поправки. Сперва мы стояли снаружи, рассматривая часы, выставленные на витрине. Потом, уже внутри, она говорила продавцу, что мы хотели бы купить часы. Приличные часы, с секундной стрелкой — у моих часов была секундная стрелка, — так с первых же слов круг поиска резко сужался.
— Золотце, так какие часы, ты сказал, тебе нравятся?
— "Лорд Элджин".
— Точно. У вас есть такие?
«Элджины», как правило, были, это распространенная марка. И на прилавок одну за другой ставили коробки с часами. Мы придирчиво рассматривали часы, а Джеки еще то и дело указывала на те или другие, спрашивая, как они мне нравятся, а я каждый раз под разными предлогами отказывался. Мы очень старались походить на обычных покупателей. Если в ломбарде имелся хоть один «Лорд Элджин», мы непременно просили показать его.
Мы переходили из одного магазина в другой, смотрели часы, но мои среди них по-прежнему не находились.
Мы сделали перерыв, чтобы наконец позавтракать — поесть яиц с беконом в забегаловке на Шестой авеню. Я сказал:
— Ну что ж, мысль была неплохая.
— Мы найдем их, Алекс.
— Даже не знаю, смогу ли я их узнать. Я сегодня уже видел столько часов. Может, мне их уже показывали, а я прохлопал.
— Ты бы обязательно их узнал. Давно ты их носишь?
— Не знаю. Лет восемь, может быть, десять. Мне их подарила Гвен.
— Твоя жена?
— Да.
— Понятно.
Она отхлебнула кофе.
— Если ты все это время их носил, то, увидев, обязательно узнаешь. Мы еще не всюду были. Мы найдем эти часы.
— Может быть.
— Тебе не нравится то, что мы изображаем, да?
— Не понимаю.
— Ты прекрасно понимаешь. То, что ты — мой мужчина.
— Я не против.
— Правда? — Она заглянула мне в глаза, потом отвернулась.
— Я не виню тебя, — сказала она.
— Я действительно не против.
— Ладно, не важно.
Мне захотелось переменить тему.
— У Робин был кто-нибудь?
— Почему ты спросил?
— Не знаю. Если был, он может что-нибудь знать.
— Был. Его звали Дэнни. Но он умер примерно за две или, может, за три недели до нее. Наверное, за две. От передозировки. Героин.
— Он тоже кололся?
— Да, еще как. А Робин приходилось работать за двоих. Сам понимаешь, двое наркоманов. Тот, кто говорит, что двоим можно прожить на те же деньги, что и одному, не знает, что такое наркота.
Она заерзала на месте.
— Мне как-то не по себе, как будто пора пойти на квартиру и сделать укол. Но еще рано. Наверное, все от разговоров на эту тему. Иногда так бывает от одних мыслей, понимаешь? О чем мы говорили?