Ввиду непривычки наших торговцев к обезличению хлеба при устройстве элеватора допущено большое отклонение от заграничных образцов. Склады поделены на сравнительно мелкие закрома от 450 до 900 четвертей емкости, сдаваемые в аренду частным лицам. Агенты экспортеров присутствуют также при механическом взвешивании хлеба.
Пока на элеваторе работы и хлеба немного. Пшеница в застое, отпускают один ячмень и немного кукурузы.
Мы поднялись на самый верх центральной башни, где помещаются головы главных норий, на 21,5 саженей над рельсами. Обширный чердак с асфальтовым полом и асфальтовым же потолком. На полу множество люков над отдельными закромами; над каждым люком можно установить воронку и быстро засыпать закром посредством транспортера. Люки закрыты решетками во избежание несчастий с людьми, что уже бывало: провалился раз человек и хоть не убился, но чуть не утонул в зерне, потому что растерялся и не догадался лечь.
Снаружи, с крыши, дивный вид на город, бухту и безбрежное море. В бухте много пароходов. На рейде белеет броненосная эскадра, заглянувшая на один день. У пристани дымится канонерская лодка «Черноморец», сопровождающая нашу экспедицию.
— А что, — спрашиваю я у А. Н. Щенсновича, — может ваш элеватор принять зерно с парохода в закром?
— Нет, да зачем же это?
— Может потребоваться хлеб, например из Америки, когда распашут и опустошат Северный Кавказ.
Мой спутник улыбнулся.
— Это уже дело высшей политики. Во всяком случае, я не думаю, чтобы это скоро случилось.
— Про Самару тоже не думали…
Несмотря на все мое восхищение этим чудом русской техники, становилось невольно грустно, глядя на это роскошное сооружение, где свыше 2 миллионов рублей затрачено, чтобы облегчить вывоз хлеба и ускорить опустошение одной из лучших наших областей. В Кубанской области свирепствует теперь самая злая посевная спекуляция. Что, если бы хоть половина этой суммы была израсходована культурным способом, на поднятие и упрочение нашего хозяйства?
Второго сентября, часов около десяти утра, наш поезд из собранных, откуда было возможно, фаэтонов и линеек, в сопровождении местных милиционеров и лесных объездчиков тронулся из Новороссийска по Сухумскому шоссе, начатому генералом Анненковым на капитал общественных работ и теперь достраиваемому ведомством путей сообщения. Первый участок этого пути до Геленджика совсем закончен и находится в отличном виде, так что движемся мы удобно и быстро.
Первая остановка была сделана на 4-й версте от города, где находится очень известный цементный завод «Общества черноморского цементного производства», который мы и осмотрели довольно подробно.
Любопытна постановка этого великолепного дела, пока здесь совершенно монопольного и, как водится, попавшего в немецкие руки.
Состав цемента известен: обожженная известь смешивается механическим путем с глиной и кремнеземом или кремниевой кислотой, и получается порошок, тесто из которого, замешанное на воде, чистое или с добавкой песка, обладает свойствами твердеть на воздухе, связывать кирпич и камень и, наконец, каменеть само.
Обыкновенно как портландский (лучший), так и романский (худший) цементы вырабатываются путем обжигания и смешивания указанных веществ в требуемом количестве. Но на Маркотхском хребте, тянущемся почти непрерывно по всему побережью Черного моря от Новороссийска до Геленджика (исследованная часть), природа заложила в огромных количествах готовый цементный камень, состав которого одинаков с теоретическим и который достаточно лишь выломать, обжечь и размолоть, чтобы получить великолепную массу, значительно превосходящую своими качествами цементы искусственные.
Цементный камень встречается то отдельными пластами, выходя на поверхность земли, то так называемыми свитами пластов, перемежаясь с пластами камня-трескуна и сланцами. Такие свиты пластов встречаются довольно часто, и одна из самых богатых разрабатывается заводом. В ней насчитывается до 140 пластов от 3 и до 8 вершков толщины.
Давал объяснения директор завода господин Кольсгорн, русский язык которого оставлял желать очень многого. Несмотря однако на то, что большинство членов экспедиции знают немецкий язык, объясняться на нем директору показалось неудобно.