Горину потребовалось не более минуты, чтобы нагнать меня, схватить на куртку, развернуть на себя и припечатать к стволу ближайшего дерева.
- У тебя с головой все в порядке?
- Иди на хер, - ору в ответ хотя он спросил спокойно, даже слишком.
- Дом в другой стороне.
- Это не мой дом!
- Ну, конечно! Бедная овечка так умоляла приютить ее с сыночком, а теперь собираешь манатки? Лучше расскажи от кого бежишь, припадочная.
Молча пытаюсь его оттолкнуть, нырнуть под руку, выбраться. Меня трясет, накрывает чувством страха и страшного дежавю. Сейчас снова будет больно. Замахиваюсь пытаюсь его ударить, но он перехватывает руку за запястье, фиксирует над моей головой, прижимая к тому же стволу. Кожа горит от его прикосновений и от ссадин в тех местах, где она соприкасается с влажной и жесткой корой.
Захар фиксирует меня всем своим весом прижав к дереву. Вторая рука медленно пробирается вверх от талии, до лопаток и шеи, там вырисовывая странные рисунки пальцами.
- Может уже хватит дергаться, я итак едва держу себя в руках.
- Собираешься меня убить? - бросаю ему в лицо не думая о том, сколько безумия в этих словах.
Но Горина это не задевает, он чуть наклоняет голову, чтобы поймать мой взгляд и уверенно произносит:
- Поверь, я единственный человек на всей земле, кто готов охранять тебя и твоего сына.
А потом целует.
Крепко, уверенно. Раздвигает языком мои губы, врывается внутрь, отпускает руку и прикасается ладонью к лицу, наклоняя голову так, чтобы ему было удобнее. Я не сопротивляюсь ни этому движению, ни самому поцелую, потому что у меня нет выбора.
И потому что я уже ничего не могу поделать.
Он - большой и сильный, а я так устала бояться и прятаться. Отпускаю все свои защитные механизмы, выстанываю ему в рот что-то между именем и мольбой, а затем зарываюсь пальцами в волосы. Они жесткие и короткие, мне нравится. Кожа на его шее горячая, так приятно греет. Мы целуемся долго и жадно и хотя Горин не собирается заходить дальше я чувствую, что он возбужден. Захар прижимается тазом к моему животу и это до странного приятно. И совсем не страшно.
Я все еще не верю ему, но когда он отстраняется и хватает ртом воздух в глазах голод и обещание. Это - не конец разговора, не конец поцелуя. Не сейчас и не сегодня, но мы продолжим.
Когда-нибудь. Когда я вспомню о том, что не успела спросить “Почему?”.
Почему ты готов охранять меня и Давида?
- Пошли. Слишком холодно, - он хватает мои пальцы, переплетая со своими, - да и не хотелось бы стать ужином для волков.
Глава 20
Волки не пугали. Это глупо, конечно. Дикий зверь с великолепным чутьем и постоянной жаждой крови очень опасен. Один волк может вполне растерзать человека, а целая стая…
Я вжала голову в плечи, кончиками ушей прикоснувшись к вороту огромного мужского бушлата. То что выглядело легкой курточкой оказалось специализированным тяжелым изделием с овчиной внутри. Тепло. И доставало почти до колен.
Ветер гулял под его полами, но мне все еще было жарко и щеки алели от произошедшего минутами ранее.
Я. Целовала. Мужчину.
Не мужа.
Технически он начал первый. Взбесился и напал. Точнее прижал и заткнул мне рот. Губами.
А я даже пикнуть не успела. Сознание словно отключилось и ретировалось, оставив меня в одиночестве разгребать сиюминутную проблему. Без него справится не получилось и не захотелось.
Я целовала Захара Горина и мне понравилось.
Эта мысль заставила мои щеки и шею и кажется даже замерзшие кончики ушей из красных стать пунцовыми.
- Не отставай, - егерь немного замедлил ход и подождал пока я поравняюсь с ним и даже пройду немного вперед.
Теперь, когда мы вышли на что-то более менее напоминающее тропинку ориентироваться на свет окна его дома было совсем не сложно. С каждым новым шагом он приближался, а я лелеяла надежду на то, что в доме мне удастся тихо слинять в спальню и уснуть.
Говорить что-то было неловко.
Немного странно и боязно.
Я ведь не сделала ничего плохого. Страшно то, как хорошо мне было в моменте. Надежно, спокойно и совершенно иначе, чем с Тиграном.
Оказавшись перед входной дверью, я тряхнула головой. Нет. Не буду о нем думать. Достаточно того, что он отравил половину моей жизни и этого вечера. Потом, я снова подумаю об этом… потом.
А сейчас…
- Я спать, - на проге снимаю тяжеленный бушлат и вешаю на крючок, но сделав шаг в гостиную и вставая босыми грязными ступнями на половицу натыкаюсь взглядом на Давида.
- Мам, дядя Захар, а я пельмени сварил на всех и чайник поставил. Я не понял, что ты там за ужин хотела сделать, но я такое точно не умею, так что будем пельмени есть.
Я пару раз моргнула, еще два раза нервно кивнула и ринулась в ванную отмывать с себя следы пребывания в лесу, услышав за спиной смешок Горина.
Вот же.
Спустя десять минут уже сидела за столом. Захар рядом, Давид напротив. Тишина была карикатурной. Стук приборов о посуду оглушал и кажется я слышала во дворе соседнего дома открывается и закрывается скрипучая дверь в уличный туалет. Вот насколько было тихо!
- А что вы делали в лесу? - спросил Дава, добавив еще одну ложку сметаны к оставшимся в тарелке пельменям.
- Гуляли, - мужчина ответил вперед меня совершенно будничным тоном.
А у меня едва ложка из рук не выпала, когда под столом, рассевшись чуть свободнее его бедро коснулось моего. Не просто чуть-чуть и едва-едва, как пишут про такие ситуации в романах, а просто очень даже специально. И площадь соприкосновения никак нельзя было назвать незначительной.
Кожа под моим домашним платьем горела, но почему-то я никак не хотела шевелится. Тепло. Не страшно. Совсем.
- Типа свидание? - не унимался сын.
- Типа спят усталые игрушки, шкет. Тащись в кровать, завтра в лес со мной пойдешь, будем играть в волкодавов, - Захар перегнулся через стол и дал ему щелбан.
Давид припечатал ладонь к тому месту, по которому только что щелкнул Горин и поплелся мыть за собой тарелку. Я встала за ним следом и забрала посуду у своего арендодателя.
Лучше держать границы. То, что произошло в лесу недопустимо в будущем.