И действительно, молодой человек превратил создание самой обыкновенной сахарной ваты в настоящее шоу. Пританцовывая под музыку, он выдувал забавные фигуры различных животных из тонкой паутины раскаленного сахара. Не только дети, но и взрослые гурьбой обступили его в ожидании сладких слонов с длинными хоботами, лопоухих медвежат и лохматых собачек.
Эсра устремилась в гущу толпы. Смеясь, выскочила вперёд и начала двигаться под музыку синхронно продавцу. Улыбка быстро сползла с лица Озана, когда он заметил восхищённый взгляд парня, брошенный на его жену. А тот внезапно протянул ей белоснежного смешного кота на длинной палочке, только что им вылепленного из сахарной паутины.
— Прошу, красавица! Позвольте подарить немножко сладости самой красивой девушке сегодняшнего вечера!
Эсра, радостно приняв подарок, рассыпалась в благодарностях, не обращая внимания на то, как Озан, плотно сжав губы в узкую полосочку, нервно поправил очки на носу.
— Озан, посмотри какая прелесть! Так вкусно! Попробуй! — ничего не замечая, Эсра сама откусила большой кусок от ватного кота и протягивала его теперь Озану.
— Нет, спасибо, я не хочу. Пойдем уже?
Эсра, пожав плечами и послав продавцу прощальную улыбку, двинулась за мужем.
— Что с тобой вдруг случилось? — нагнав его, потянула за руку. — У тебя вроде настроение испортилось?
Озан резко остановился и развернулся к жене.
— Эсра! Скажи, почему ты вышла за меня?
Этот вопрос застал Эсру врасплох, она остановилась и удивлённо уставилась на мужа.
— Как почему? Что за странные вопросы ты задаешь вдруг?
— Я не спрашивал тебя раньше. Просто ты выбрала меня, и я был так безмерно счастлив, подумав, что даже если ты не любишь меня так же сильно, как я тебя, то моей любви хватит на нас двоих.
Озан смотрел со всей серьёзностью в её глаза.
— Я не могу понять тебя. Ты заботишься обо мне, поддерживаешь, и так было всегда, но когда я начинаю надеяться на твою любовь, вдруг отталкиваешь меня или убегаешь, или начинаешь кокетничать с кем-то…
— Ах, вот в чём дело! Ты просто приревновал меня к продавцу! — рассмеялась Эсра и, с удовольствием откусив ещё один сладкий кусок, выбросила остальное в урну. — Не ревнуй! Я ничего не сделала. Убери этот сердитый взгляд.
— Ты не даёшь мне покоя! — внезапно психанул Озан. — Я то взлетаю к небесам, то падаю в пропасть! Пожалуйста, не мучай меня! Я готов Луну с неба достать, лишь бы ты была счастлива.
— Ну ты загнул, дорогой! — насмешливо улыбнулась Эсра. — Луну!
Она приблизилась настолько, что почти прижималась к нему, и, обвив руками шею, потянулась губами к его лицу. Озан обнял её и едва успел коснуться лёгким поцелуем, как Эсра вывернулась и отскочила в сторону. Сладкий сахарный вкус её губ и нежный аромат любимых цветочных духов вновь вскружил ему голову и заставил забыть обо всём на свете.
— Эй, муженёк мой, чего застыл? Пойдем на колесе обозрения прокатимся! Оттуда до Луны рукой подать! — поддразнила его Эсра.
— Ладно! Пойдём на колесо обозрения, — усмехнулся Озан. — Главное, не свалиться оттуда.
Заплатив за билеты, парочка, держась за руки, подошла к огромному колесу обозрения, сверкающему разноцветными лампочками.
— Вау! — задрал голову вверх Озан. — Издалека оно казалось не таким высоким!
— Ты боишься высоты? — усмехнулась Эсра.
— Не боюсь… Наверное…
Пожилой мужчина с длинными седыми волосами, доходящими почти до плеч, взял у них билеты и пропустил внутрь. Эсра первой запрыгнула в кабинку и протянула Озану руку:
— Давай быстрее, а то уеду без тебя!
— Ну уж нет! Я с тобой! — проворчал Озан себе под нос.
Колесо двигалось медленно, и постепенно перед молодыми людьми открывался прекрасный вид на огни ночного Стамбула с высоты птичьего полёта. Желающих прокатиться набралось не много, и ближайшие кабинки оказались пустыми.
Чем выше они поднимались, тем больше Эсра непроизвольно прижималась к Озану.
— Аллах! Ты только посмотри на эту красоту! — восхищённо проговорила она.
— Я и смотрю…
Эсра скосила глаза и поймала на себе взгляд тёмных глаз из-под очков.
— Да не на меня! Туда посмотри! — махнув рукой вниз, рассмеялась она.
— Стамбул прекрасен, но самое прекрасное, что есть в этом городе, — сейчас передо мной, — нежно прошептал Озан ей на ушко.
Эсра, дёрнув плечом, отмахнулась, но его слова, конечно, не оставили её равнодушной. Ей всегда нравилось, когда Озан говорил комплименты, а ещё больше нравилось читать любовь и нежность в глубине его тёмных, как ночь, глаз. Озан Корфалы никогда не скрывал своей любви, и это давно стало для Эсры чем-то само собой разумеющимся, привычным, почти незаметным, но при этом жизненно необходимым.
Кабинка медленно, но верно приближалась к самой вершине колеса. И вот, когда она достигла высшей точки, раздался странный скрежет, кабинка покачнулась и застыла на месте, а вся иллюминация вдруг неожиданно погасла. Эсра, испуганно вздрогнув, инстинктивно прижалась к Озану.
— Озан, что это? — вскрикнула она.
Молодой человек, почесав затылок и поправив очки на носу, ответил:
— Кажется, электричество отключили. Что еще может быть?
— Аллах! Что же теперь делать? — она посмотрела вниз и зажмурилась, вжавшись ещё сильнее в мужа.
— Ждать. Больше ничего не остаётся, — пожав плечами, философски изрёк Озан.
— Сколько ждать? А вдруг до утра не починят?
— Починят, в конце концов. Лучше не смотри вниз, посмотри на небо.
— Ты обещал достать Луну, — улыбнулась Эсра.
— Я готов! — Озан сделал движение, будто собирается встать и забраться на крышу кабинки, но Эсра резко потянула его вниз.
— Сумасшедший! Что ты делаешь? Я же шучу, не понимаешь?
— А я нет, — совершенно серьёзно ответил Озан, и у Эсры вдруг закралась мысль, что он ради неё действительно готов совершить это безумство.
— Но ты же упадёшь.
— Ну и пусть. Ты расстроишься?
— Нет, конечно! Падай, если хочешь! — засмеялась Эсра, на всякий случай крепко вцепившись в его руку.
— Значит, тебе всё равно?
— Да, всё равно, — вздёрнула нос Эсра.
— И ты не скажешь, что любишь меня?
— И не подумаю! Вот ещё! — Эсра явно задирала его. — Зачем мне муж, который полезет на Луну, а меня оставит одну-оденёшеньку висеть в кабинке на самом верху колеса обозрения?
Эсра поёжилась и потёрла плечи скрещенными руками.
— Прохладно становится…
— Ты замёрзла? — Озан привлёк жену к себе и обнял, стараясь согреть.
— Нет! Ни капельки не замёрзла! — но, тем не менее, она не отстранилась, а наоборот обвила его руками.
Мягкие ладони Эсры уже блуждали по его спине, глаза блестели сильнее самых ярких звёзд, которых на небе было великое множество в этот безоблачный вечер, а губы находились в такой близости от губ Озана, что он чувствовал лёгкое колебание воздуха при каждом слове. Смысл сказанного очень сильно противоречил взгляду Эсры, в котором явно читалась глубочайшая нежность, приводя Озана в состояние лёгкой растерянности. Со своей чисто мужской прямолинейной логикой, он никак не мог понять и уложить в голове её поступки — слова прямо противоположные действиям, и это сбивало его с толку. По мнению Озана — если любишь, то нужно так и говорить, что любишь, сердишься — значит сердишься, радуешься — значит радуешься. Талант Эсры говорить «нет», подразумевая «да», не поддавался никакому анализу и пониманию, как бы он ни пытался его осмыслить. Поэтому, чаще всего, железную логику приходилось отбрасывать подальше и действовать так, как подсказывало сердце.
А сердце… Каждый раз выскакивало наружу, колошматясь о грудную клетку как бешеное, лишь только Эсра оказывалась в доступной близости. Чувствовать её нежный запах, смешанный с ароматом весенних цветов любимого парфюма, ощущать тепло тела и шёлк волос, видеть расширенные зрачки в карих глазах, отчего они казались почти бездонными, слышать её учащенное дыхание, когда она прижималась к его груди… Озан забывал обо всём на свете.