Те любопытно восхитительные сны, о которых я говорю, внезапно оборвались потопом ослепительного света и парой-другой мягких встрясок за плечо. Я размежил неохотные веки, приподнялся и сел, обратив свой взгляд сначала на плечетрясца, который оказался самым маленьким и толстым из моих некрасивых гонителей. Выглядел он несчастным. Я грозно пожрал его глазами, затем обозрел свой фронт и за акром стола из черного стекла засек мерцание извиняющихся лицевых черт. Когда взор мой сфокусировался, в извиняющихся чертах я признал полковника Блюхера.
— Эй, мистер Маккабрей, с вами все хорошо? — спросил он, вроде бы — с тревогой.
— Гррр, — проворчал я, ибо ни «да», ни «нет», похоже, истинному положению не отвечали.
— Послушайте, мистер Маккабрей, мне в самом деле очень, очень жаль, что вас как бы, э-э, немножечко тряхнули…
— Гррр, — подчеркнул я, на сей раз влив в это слово побольше яда.
— …но, видите ли, мне нужно было убрать вас с улицы — и побыстрее, к тому же, следовало удостовериться, что на сторонний взгляд это выглядит не так, словно вас забирают друзья, а в данной части города квалифицированных помощников у меня нет, и я полагаю, что эти деятели, э-э, как бы получили распоряжения из вторых рук, а они, ну, в общем, враждебностно-ситуационно-ориентированы…
— Еще раз?
— …ориентированы на враждебную ситуацию, и, можно сказать, когда такие парни берут кого-нибудь, они берут его по-настоящему крепко, хм?
— Вы хотите сказать, полковник, что эти люди превысили свои полномочия?
— Ну-у, да, я бы так сказал.
— И вы, разумеется, устроите им нагоняй?
— О да, полагаю, что и устрою. Эй, Элмер… — Это относилось к некрасивому малому рядом с моим креслом. — Элмер, не сходить ли тебе и не найти ли что-нибудь пожевать?
Когда Элмер отвернулся к двери, я встал на ноги и мерзким скрипучим голосом, который выработал у себя много лет назад, служа адъютантом в Гвардии, проскрежетал слово:
— Элмер?
Он развернулся по часовой стрелке, тем самым встречая мой хук слева в печень и даже помогая ему. Как же тот впитался — еще как! Мы все слыхали о чудодейственных ударах, что «пролетают не больше четырех дюймов», не так ли? Так вот — данный удар пролетел, должно быть, дюймов двадцать и подкреплен был 180 фунтами Маккабрейской мускулатуры, жира и ненависти, приведшей все это в совокупное движение. Некрасивый малый издал «Урррггххх» или нечто удивительно на то похожее, и сложился, как плохо сделанные жалюзи. (Джок, изволите ли видеть, давно посоветовал мне, что «когда засаживаете хрюнделю в брюхо, не думайте ни о брюхе, ни о брюшной стенке: лупите сразу так, чтобы достать его хребет — спереди; ясно?» Джок в таких вещах петрит, сами понимаете.)
Блюхер, я полагаю, нажал звонок, ибо вошли двое других некрасивых мужчин и по мановению Блюхерова мизинчика выволокли своего поверженного соратника, пока тот не испортил ковер безвозвратно.
Я снова опустился в кресло, ощущая в себе несколько больше гармонии с бесконечностью. Блюхер не выразил ни одобрения, ни легкого упрека хотя, как мне почудилось, уголок его рта дернулся — у кого-нибудь другого такая гримаска сошла бы за веселье.
— Ну что ж — на чем мы остановились? — уютно поинтересовался я.
18 Маккабрей не ловит нужных флюидов
С ложью, которая ложь целиком,
можно сразиться сразу,
Но ту, в коей правда сокрыта порой,
трудней извести, как заразу.
«Бабушка»
Блюхер любезно всплеснул руками, указывая, что весь обратился в слух и готов предоставить его мне безоговорочно. Я оглядел кабинет — явно не Блюхеров, но позаимствованный у какого-то мидасообразного предпринимателя, ибо все стены здесь были заляпаны дорогостоящей до чрезвычайности графикой Мунка, Брака, Пикассо, Леже и подобных им ребят — за пределами любых алчных мечтаний, если вам подобное нравится; определенно за пределами Блюхерова жалованья и Ведомости канцелярского оборудования его Агентства. Тем не менее, в Вашингтоне почти все помещения прослушиваются, это общеизвестно, не так ли? Я пустил второй тяжелый пакет порошка по замерзшему черному озеру его стола; пакет приземлился на колени Блюхеру, искупительно бумкнув, за чем сразу же последовал мужественный кряк неудовольствия от самого полковника.