А завтра в почтовом ящике будет лежать письмо. Я скажу Николаю, что это от сестры. В письме подробнейший план нашего бегства в Крым с описанием дома (беленые стены, на буфете голубые тарелки), и наших прогулок, и фруктовых деревьев, которые мы посадим. Он знает, что мой любимый цвет — голубой.
Вот такие репетиции будущего.
И не беда, что в дверь не постучали, и он не ждал меня под часами с застывшими стрелками, и в ящике не лежало письмо про голубые тарелки. Не скажу, чтобы меня это сильно разочаровало. Нисколько. Просто счастье, счастье полное, неизбежное, отодвигалось на некоторое время.
Гуров обхватывает ее сзади, ее лицо выражает неподдельный испуг и растерянность.
Гуров. Анна…
Анна. Что?.. кто это?..
Гуров. Неужто обознался?
Анна (разворачивается, видит Гурова). Боже мой! (Спохватившись, шепотом.) Боже мой.
Гуров. Я должен был вас увидеть.
Анна. Дмитрий Дмитрич?
Гуров. Он самый.
Анна. Господи…
Гуров (скороговоркой). Я узнал адрес и три часа ходил перед вашим домом, все не решался постучаться, уже не верил, что я вас увижу, и вдруг вы, вы, это невероятно…
Анна. Вы должны уехать.
Гуров (с расстановкой). …все такая же… нет, еще более красивая…
Анна. Что вы здесь делаете? Послушайте, вам нельзя здесь оставаться! Уезжайте сегодня же!
Гуров. Кожа пахнет все так же, и руки все такие же…
Анна. Где вы остановились?
Гуров. Где я… что?
Анна. Давно вы здесь? В какой гостинице?
Гуров. В привокзальной.
Анна. Как вы меня испугали! Господи, я же знала, что мы никогда не увидимся…
Гуров. Да вот же я.
Анна. Мне надо купить керосина.
Гуров. Смотрите.
Анна. Для лампы в спальню.
Гуров. Анна, посмотри на меня!
Анна. Когда вы уезжаете?
Гуров. Я тебя поцелую.
Анна. Здесь люди! Вы сошли с ума!
Гуров. Разок.
Анна. Что вы делаете… кругом люди… Дмитрий, заклинаю вас… уезжайте сегодня, сейчас…
Гуров. Один раз.
Анна. Это невозможно… люди смотрят… я приеду к вам в Москву…
Гуров. Один поцелуй.
Анна. Боже мой… клянусь, я приеду в Москву… милый… (Обвивает его руками и быстро целует.) А теперь расстанемся. Митя, я приеду к тебе в Москву. Я напишу тебе на адрес банка. Мы увидимся… в начале месяца… мой милый, дорогой мой… (Берет его лицо в ладони, снова целует.) Я должна идти… О боже, Митенька…
Гуров. А насчет Парголово ты была права.
Анна (не понимает, о чем он). Права?
Гуров. Это не в Италии.
Анна. Нет.
Гуров. В России.
Анна. Ты уверен?
Гуров. Там, где мы с тобой.
Анна. Господи!
Гуров. Я ошибался.
Анна. Нет, нет… в Москве, я обещаю… я тебе клянусь, любовь моя.
Гуров. Значит, в Москве.
Анна (быстро отворачивается). Я стала приезжать к нему в Москву. Раз в два-три месяца. При каждом удобном случае. Николаю я говорила, что еду посоветоваться с профессором насчет женской болезни. Остановившись в гостинице, я тотчас же посылала человека с запиской «Эльф приехал». Наш тайный шифр. Дмитрий любил такие шутки. Вечером он появлялся у меня, а на следующее утро я уезжала обратно в Парголово. (Вспомнила.) Кстати, с глазами у Николая стало гораздо лучше… во всяком случае, не хуже. Он теперь постоянно ходил в темных очках, и они с Ялтой много гуляли. Вскоре его перевели из губернского правления в земскую управу… или из управы в правление… (махнула рукой) ах, все равно! Его тронуло внимание начальства. Что касается «московского профессора по женским болезням»… не думаю, что он в это поверил, скорее делал вид.
Гуров. Прежде я никогда не вел двойную жизнь. Оказывается, это очень просто — в каком-то смысле. С одной стороны, ничего не изменилось: служба в банке, споры в клубе, семья, клиенты, юбилеи… все явно, и все обман.
А с другой стороны, наша жизнь вдвоем: бурная, полная восторгов и терзаний, пьянящая, как всякая тайна. Она захватила меня и швырнула в сумасшедший водоворот. И эту жизнь я считал настоящей, да, в сущности, так оно и было.